Доступ к записи ограничен

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Доступ к записи ограничен

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Рассказы. Часть 3. Романтика Максима

Друзья, уж очень понравился мне этот фестиваль соционический. Вот вторая история на тему "Романтика по-максовски". Может, кому-то глянется.

Далее

~~~
Бесшумно разъехались двери лифта, словно створки гигантской раковины с зеркалом вместо моллюска внутри. Оставалось лишь сделать шаг внутрь, но он медлил. Что же мешает? Стряхнув неудобные мысли, он вошел. Всего несколько секунд полета вниз, но он почему-то бежал от них. Не хотел оставаться наедине с самим собой в таком замкнутом пространстве. Сейчас бы пойти в бар, выпить пива, мартини, джека… или чего-то покрепче. Водки. Неразбавленной
Сейчас пойти бы и напиться – так будет честнее.
Ночь пыльно-серой полусферой накрыла город. Машина ждала его у парадного, как тихий синий кит у кромки воды. Привычный звук, брелок, сигнализация, открывшаяся дверца. Фиксация сознания на незначительных деталях. Какой хороший райончик… Еще бы, недаром снимать квартиру тут стоит бешеных денег. Он только что спустился из одной такой квартиры, за которую ровно одиннадцать дней назад отдал хозяйке эти самые бешеные деньги. Он даже не сомневался – наверху все его тридцать девять белых роз уже мирно почивают в помойном ведре, но через час ему придет смс с извинениями. Она помирится с ним, она не отдаст своих страданий по нему, ведь именно они позволяют так остро чувствовать жизнь – словно пробовать приправу с кончика ножа.
Смс он будет читать в ванной, под шум работающего крана. Как же это всё… Тошно.
Если бы знать – с какой точки начинаются истории, в этой самой точке еще не предвещающие ничего ужасного? Если б знать…
Он точно знал, как и когда все началось. Ровно в тот момент, когда он наклонился за вывалившимся из бардачка диском Лестера Янга, и тыльная сторона его ладони случайно коснулась ее колена.
Её колена, обтянутого тонким белым чулком, с несколькими брызгами апрельской грязи у самого голенища изящного ботильона на шпильке.
Почему-то всю дорогу он не мог оторвать от них взгляд. От ее коленей. И выше, там, где начиналась ажурная резинка чулка.
В тот вечер он ехал из спорт-клуба, где они с друзьями традиционно пили пиво и смотрели какой-нибудь репортаж: очередной бой Тайсона, матч Спартак-ЦСК, соревнования по синхронному плаванию - это было не принципиально. Но каждую последнюю пятницу месяца он отдавал этому занятию – как же, ритуал. Ритуал успешной жизни успешного мужчины, в которой есть все – квартира, дача, машина, любимый сын, красавица-жена – всего двадцать семь лет, лишь сеточка мелких морщинок у глаз.
И, апофеоз счастья, ежепятничные посиделки с друзьями.
На которые его отпускали без слова, провожая тихим взглядом: конечно, иди, милый, отдыхай, я погладила твою сиреневую рубашку – она как раз не слишком официальная.
В тот вечер она появилась из ниоткуда – просто возникла на краю автострады с бешеным движением, по которой он ехал с затянувшихся дружеских посиделок. Полумистическая тень в ярком свете фар, она шла медленно, навстречу потоку машин, и словно никуда не торопилась, что было очень странно – мегаполис, пятница и такой час. На секунду ему показалось, что весь мир склоняется к ней, земля замедляет свой бег, и все вокруг словно ждет ее следующего шага. Как только его машина оказалась рядом с ней – она чуть повернула голову и посмотрела на пустое пассажирское сиденье. Как будто все предвидела заранее. Она вся была какой-то… незавершенной, словно вылитая форма еще не остыла. Как будто она только сейчас вступила в мир и еще не успела освоиться.
Спустя два часа и четырнадцать минут он уже срывал с себя сиреневую рубашку – респектабельную, но не слишком официальную.
А спустя еще пару часов ожидал удара с небес. Он хотел тогда сказать всё, сразу, не рубить коту хвост по частям. Он не был ни подлецом, ни закоренелым вруном. И уж точно не был слабаком и трусом.
До этого дня он испытывал только удовольствие, принимая решения.
До этого дня вся жизнь была распланирована вплоть до покупки места на кладбище.
До этого дня он не солгал ни разу и вовсе не собирался ломать привычный порядок вещей.
А собирался тут же, не раздеваясь, сразу пройти в комнату и побросать костюмы вместе со всеми остальными рубашками, официальными и не очень, в свой луи виттоновский дорожный чемодан. А потом посылать деньги. Много денег. И забирать Макса-младшего на выходные – по графику, каждые вторые и четвертые выходные месяца. Праздники – через один, все логично.
Но когда он тихонько открыл дверь своим ключом, из угла прихожей ему в глаза сразу кинулись разбросанные детали роботов-трансформеров. И ярко-синий резиновый мяч. И грузовичок с красным кузовом, полным кубиков. И полицейский вертолет с отломанной вертушкой. Черт возьми, он же просил Дашу следить за порядком в доме! Никакой субординации!
И он с виноватой сбивчивостью старшеклассника лепетал что-то о не заводившейся машине, о пьяном Вадике, которого надо было непременно подвезти домой, и поэтому так поздно… Даша сразу поверила, не задав ни единого вопроса. Тогда ему даже казалось, что она притворяется, хитрит, оттягивает момент, чтобы посильней мучить его. Или понимает все, просто не хочет пугать криками ребенка. Что как-то неестественно подходит к раковине, включает кран, ополаскивает его чашку… И вот-вот – ну прямо сейчас! – она развернется и швырнет эту чашку о стену. Или в его голову, что было бы законнее и правильнее – он это заслужил. Но Даша наливала бергамотовый чай – его любимый, кстати - заботливо придерживая крышечку бело-синего гжелевого чайника.
Этот чайник на свадьбу подарили его родители.
Она привычно щебетала об успехах Макса-младшего в дошкольном развивающем центре, о ценах в Ашане, о его сером костюме, который пока держали в заложниках в химчистке.
На следующий день он уже врал про заболевшего коллегу и отвезенные на другой конец Москвы антибиотики. Он целовал Дашу в уже заметно округлившийся живот, в котором плавала их долгожданная лапочка-дочка. Алиса. Они даже имя уже выбрали. Он целовал Дашу с Алисой и врал, когда уходил.
Потому что с тех пор, как он случайно задел рукой её колено…

---

Всякие-разные несвязные мысли по поводу творчества Ф.М. Достоевского

Самопожертвование должно преследоваться по закону. Оно деморализует тех, ради кого идут на жертвы
Оскар Уайльд

Один умный человек как-то заметил на тему этики/логики: этика – это не «правильно/неправильно». Правильное и не правильное устанавливает скорее, БЛ. А этика – «вообще-то это неправильно, но в таких сложных обстоятельствах, с учетом того, этого и еще вон того, а также детских травм и формирующего влияния среды…»
И так до посинения оппонента.
В общем, есть некая «линейка», но объяснить принцип ее работы я лично не могу. Но постоянно все по ней меряю.
И вечно гружусь всякими философскими вопросами, которые, наверно, в пору рассматривать только психастенику.
Вот, например – До каких пор, до какой степени один человек может жертвовать чем-то ради другого человека, и это будет правильно и нормально?

Далее

Вот есть у группы Флер песня «Жертва». И есть люди, считающие текст сей песни очень правильной и разумной философией. Сама читала комментарий – «Вот это и есть любовь! Когда на все готов ради любимого человека!» Но честно, иногда становится страшно, когда узнаешь, что же, собственно, включает в себя это «всё».
Тему «жертвы всем», приносимой человеком ради других, ярче всего, наверно, раскрыл мой любимый Федор Михайлович в образе Сонечки Мармеладовой.
Но отчего-то с юности у меня этот образ - один из самых ярких и положительных образов, созданных им! - вызывает резкое неприятие.
Ну не нравится мне эта героиня.
И мне как-то самой перед собою неудобно - как же так, такой пример самоотверженности в человеке, а меня бесит.
Все школьники в своих сочинениях поют ей дифирамбы – а меня бесит.
Такая тихая, кроткая, безответная, смиренная девушка. Образ чуть ли не святой мученицы, пожертвовавшей всем ради чужих детей, а я в ней вижу только то, что она была проституткой и продавалась за деньги.
Errarum humanum est, или, по-простому - человек иногда ошибается. Это ему свойственно.
И я даже могу признаться, что ошибаюсь. Логически – могу. Но на уровне эмоций… Не нравится мне эта Сонечка и все тут.
Мне Авдотья Раскольникова нравилась гораздо больше, потому что она была «честная девушка». А между тем по задумке Достоевского Дунечка была антиподом Сони, и антиподом даже в чем-то отрицательным – Дунечка предпочла принципы живому человеку, и именно после разговора с ней, после её утвердительного ответа на «…И не сможешь? Никогда?» Свидригайлов пошел и пустил себе пулю в висок. Сонечка постоянно принижает себя, а Дунечка, хоть и здоровается с ней несмотря на игнор Сони матерью – все равно выглядит так, будто снисходит… И причем снисходит к человеку, который гораздо выше ее морально – сцена в комнате Раскольникова как бы кричит: вот, посмотрите! Дуня, конечно, не плохая девушка, однако она себя считает благодетельницей, пожалевшей бедную проститутку, тогда как сама она и мизинца Сони не стоит, но даже не подозревает об этом. Оцените, так сказать, глубину момента. Позже Дуня не пожелает помочь Свидригайлову, предпочтя свой покой и принципы, а он будет лежать с дырой в виске.
Человек же, поступившийся принципами, спас от голодной смерти троих детей. Честное слово, иногда Федор Михайлович очень жесток.
И промолчавшая Пульхерия выглядит даже честнее Дуни.

Тут вроде все логично – ну не было у человека выхода, тогда время было такое - весь день отработав на заводе, в итоге получишь две копейки, а двух копеек ей бы на ее цели не хватило. У нее ничего не было, только тело. И все.
- Но как же? Время тут не причем. Это всегда так. И сегодня те, кто трудится на заводе, имеют те же две копейки, а у них что, детей нет? И не чужие у них, а свои, заметь, свои. Ночные Falenы и ныне по доходу их превосходят во много раз. Это вопрос принципа. Одна пойдет, мотивируя сложной финансовой, семейной, да какой угодно ситуацией, идеальной свою жизнь даже крон-принцы не называют, а другая не пойдет никогда и ни за что. Никто не идет в проститутки по велению души и сердца, как говорила Джулия Робертс в своей звездной роли в «Красотке». Это всегда обстоятельства, всегда «иначе нельзя» и т.д.
- Ага, это хорошо так рассуждать, когда ты один. А у Сони была семья, больная Катерина, ее дети. Катерина давила на Соню, как бы делала ее виноватой в голоде семьи.
- Если уж на то пошло, виноват был пьющий Мармеладов. Понимание границ своей ответственности – нормальное качество взрослого человека. Это не была ее ответственность.
- Да ну и что! Ну не была, что дальше-то? Ей надо было сидеть и смотреть, так что ли?

Тут доводы заканчиваются, однако…

- Она – литературный образ! Ну почему Достоевский, желая показать вот такую самоотверженную девушку, не сделал ее героиней труда на фабрике? Или санитаркой в больнице? Или прачкой? Или… Да мало ли вариантов! Показал бы до изнеможения замученную работой ткачиху, тянущую на себе всю семью. Такой человек и в роли судьи для Раскольникова смотрелся бы куда гармоничнее.
- Да не в этом дело. Просто она – как раз тот человек, который ради других пожертвовал все. Ну вот ВСЕМ. Жертва ведь тоже понятие относительное. Маргарита оставила свою прежнюю богатую жизнь ради Мастера, но нравилась ли ей эта прежняя жизнь? Нет. Она была несчастна. Она была на грани того, чтобы удавиться. Ценности для нее пожертвованное не представляло никакой. «На тебе, Боже, что нам негоже».
Пожертвовать можно и ценным, но малым. Денег дать нищему. Помочь больнице. Помочь детскому приюту своими старыми одежками. Стать "внучкой или внуком по переписке". Уступить место старушке, когда ты сам едешь с работы.
Когда тебе вроде и самому что-то нужно, но «Ладно уж, берите, я ж добрый!» Ты вроде и пожертвовал, но вроде особенно и не убыло от тебя. А Сонечка отдала вообще все, в том числе и собственное самоуважение. В этом и смысл. Будучи работницей фабрики или санитаркой, она могла бы уважать себя, ценить себя, чувствовать себя человеком, в конце концов.
Тем самым человеком, который звучит гордо. Который «высшей пробы».
Жена алкоголика утешается тем, что ощущает себя нужной, ценной и моральной – как же, пропадет ведь без меня, Я его не бросаю.
Труженик, содержащий большую семью, уважает себя. И у него нет негатива к себе, даже в моменты, когда от работы уже глаза на мир не смотрят. Он все равно в душе рад, что выдержал, что смог, что сделал… Что его дети сыты и счета уплачены.
А если бы нашелся человек, который нас бы принял вот без всего?.. Извините, но спорим, Вы б от него тут же деру дали. В каждом из нас есть что-нибудь невыносимое, и, если нас все равно любят, прощают, жалеют, это дар.
Дар, взять который гораздо сложнее, чем отдать.
И принимать его мы не хотим, а хотим, чтоб нас любили за какие-либо таланты и достоинства и радуемся, когда это так. «Нацонец-то я нашла человека, который оценил…»
Знакомо?
Или я не права?

Но Соня не могла даже этого. Она не могла радоваться тому, что может помочь семье, ведь ненависть к грязи, ставшей способом, которым эта помощь достигалась, пересиливала все. Когда человек покупает какую-то очень дорогую, но нужную ему вещь, он с одной стороны не может не думать о заплаченной цене, но с другой осознает – «Это того стоит!» Здесь же не было даже осознания.
Она даже лишена последней возможности для «дошедших до края» - самоубийства. Даже «прямо головой в воду и разом покончить!» как советует ей Раскольников – для нее непозволительная роскошь. Нет. Самоубийство – слишком эгоистичный для нее по ее же мерке поступок! Ведь на кого они останутся тогда?
В Библии написано: нет больше той любви, чем если кто положит душу свою за друзей своих (Ин, 15, 13). Но даже закрыть собой амбразуру – легко по сравнению с тем, что делает Соня. Тут раз и все. Кинулся и отмучился. Она же должна каждый день жить самой кошмарной для себя жизнью. Человек в стадии «ампутируйте мне душу, господа».
В общем, дело в том, что большинство людей просто на такое не способны.
Льюис в своей книге «Любовь» писал, что человек, держащийся за какие-то свои достоинства, подобен тому, кто хоть одним мизинцем левой ноги, а все равно держится за дно бассейна, и сам не осознает, что обрекает себя на незнание радости плавания.
Но это повсеместно так. Людям жизненно важно знать, что хоть в чем-то они да хорошие.
А тут человека не плавать научили, а выкинули просто в воду без малейших навыков в плавании и даже без права утонуть.
В общем, жуткую на самом деле он картинку нарисовал, очень жуткую… Вот поэтому мне сей образ так и не нравился…Подсознательно я видела страшную задумку автора, просто все никак не могла ее сформулировать. А теперь вот вроде получилось, но все равно не понимаю - ну зачем так издеваться-то было?.. Зачем?.. Ну почему он не сделал ее ткачихой на фабрике?..
И, увы, я как раз отношусь к тем людям, которые держатся мизинцем за дно бассейна и при этом гордятся, что они-то держаться одним мизинчиком, а вот остальные – всей пятерней и целой лапой. Тогда как принципиальной разницы между нами… Ну, Вы сами поняли.

Special for Susanin – Нет, я не претендую на знание, что там у кого было в голове. Это частное мнение, разумеется.

---

Стихи из "Литературной Сети"

Моя сестра Люба участвует в одном литературном проекте и общается со многими очень талантливыми людьми, пишущими стихи. Сегодня у меня очень болела голова, я не могла смотреть в компьютер, поэтому Люба читала мне некоторые стихи вслух. Меня это так... впечатлило. Они кажутся мне такими удивительными! Особенно когда их читаешь не про себя, а вслух...
И я просто не могу не поделиться ими с Вами, мои дорогие читатели. Вот подборка тех, что понравились мне больше других, с указанием авторства, разумеется.

Стихи

Дали и Лорка.
Автор: Наталья Че

Где-то на грани кубизма и сумасшествия
Я нарисую тебя – обнажённого Бога.
Знаешь, я ночью вернулся из путешествия…
Сядь, Федерико, на свет…и левее немного…
Плыл я по морю, укрывшись плащом из гаруса,
Было достаточно скучно – устал я от штиля.
Вдруг понимаю: фрегат мой плывёт без паруса:
Вместо полотнищ – цветастые бабочек крылья.
Были фрегат и пейзаж почти совершенными
Только бы море я всё же иначе раскрасил…
Так, покажи, будто ранами – в кровь - душевными…
Бог мой, ну как ты прекрасен! О, как ты прекрасен!
Завтра с утра мой корабль опять отправляется,
Так что и ты, Федерико, - со мною в дорогу.
Знаешь, а Бог ведь есть – он порой проявляется:
Вот, например, ты безумно походишь на Бога.
Пусть неудачники судят пока усы мои,
Могут язвить, хохотать, могут даже плеваться –
Я свои копья-усы украшу маслинами,
Гений - рисую гения. Испанец – испанца.

Питер.
Автор: Наталья Че
Ч.1. Глазами туриста

- Что Питер? Ну ветер с Финки
Да утки по грязным каналам,
На толстых платформах ботинки,
Чтоб слякоть не доставала.
Ну Эрмитаж, ну Аврора
И пулю поймавший Пушкин,
А в общем – обычный город,
Каким украшают кружки.
Ну бабушки там чуднЫе,
Нева по весне бунтует,
Фонтаны, коты расписные,
Газоны с цветами и туей.
Ну чехарда из литер,
Колодцев и крыш заросших.
Так чем же хорош твой Питер?
- Всем этим. И чем-то бОльшим.

Понтий Пилат.
Автор: Сергей Чайкин

Город горит, разожжённый закатом,
Катится всё к чертям.
Падаешь вниз между строчек, за кадром,
Голову очертя.

Город бушует – забыться не выйдет.
Тошно от этой возни,
Нет даже силы их всех ненавидеть,
Средство одно – казнить!

Люди так любят публичные казни -
Вопли и хруст костей.
Смерть одного – всем подарок на праздник,
Власть достаёт кастет…

В душный подвал их заводят обоих
(Как же болит висок!):
Два Иисуса, пророк и разбойник, -
Чаши твоих весов.

- Дался вам этот безродный провидец –
Царь на хромом осле!
- Словом его свергнут сотни правительств!
Ты, прокуратор, слеп?

Богово богу воздайте сторицей –
Камнем, пинком, плевком.
Всё, что забыто, грозит повториться,
Благо – забыть легко!

Руку дающего рвите зубами –
Не оскудеет плоть.
Всех возлюбить – это даже забавно,
Замысел был неплох…

Голос его не услышать живым уже,
Доля святых горька:
Ржавчиной крови историю вымажут
Гвозди в его руках.

---

Пиратский бал!

В каждом человеке есть что-то дерзкое, озорное и задорное. Я - не исключение.
В этом марте я, мой муж и Плотвичка ходили на самую настоящую Пиратскую вечеринку в г. Ярославле! Это было бесподобно. Потрясающие конкурсы, танцы, уютная таверна, где можно было поиграть в кости. Кстати, я играла только на печеньки. Проигралась в пух и прах и побежала за крекером "рыбка". Все участники с самого начала были разделены на три команды: Испания, Англия и Франция. Мы попали к французам, миссией которых было схватить и связать губернатора... розовой ленточкой! Это было очень весело.
Плотвичка - потрясающий человек, она за пару минут объяснила нам все танцы!
В финале Испания нашла клад, Англия - победила в командном зачете, а Франция заставила жюри плакать, исполнив песню "Под небом голубым", используя вместо слов только "йо-хо-хо".
В общем, вечер удался. Фото - в комментариях.

---

Соционические фанфики. Часть 2.

Друзья, делюсь рассказом про ЭИИ с СЛЭ. Начало - www.diary.ru/~2029/p153247790.htm?from=30

"Иногда у меня были очень плохие идеи", часть 2

Читать

~~~

И щека у нее мягка и рука легка,
И во всем права, и в делах еще не провал.
В следующий раз она будет кричать, пока
Не выкричит всё, чем ты ее убивал.

В. Полозкова

Море волнуется раз… К горлу подступала тошнота и очень хотелось пить.
В голове на манер заевшей пластинки кружилась строчка из стихотворения:
«Каждый твой жест полосует меня как плеть».
И это было правдой.
Но страшнее всего были не жесты.
Не зубастая железная игрушка на его кулаке. Не реконструкция ее услужливым как придворная фрейлина воображением того момента, когда он пускал игрушку в дело.
И даже не смысл его слов – под смыслом она в глубине души подписалась.

Это был голос.

Каждая повелительная интонация, каждая железная нотка словно выдирала раскаленными щипами куски из ее силуэта. Она чувствовала себя ледяной фигуркой, с размаху брошенной на мертвый пятнистый мрамор столешницы. И смешиватель коктейлей со всей дури колотил по ней ножом для колки льда, отрубая то маленькие куски, то побольше, то целые глыбы, обращая в ничто, равняя под ноль. Каждое его слово было как острие ножа, скользнувшее по мраморной поверхности в том самом месте, где еще секунду назад было скованное ледяным оцепенением, но живое, не разделенное двумя сияющими сторонами лезвия тело – её тело.
От его голоса хотелось кинуться на пол и лечь грудью на ощерившиеся гвоздями доски. Забраться под стол и забиться в самый темный угол, но не от страха, вовсе нет… От противного, как холодная струйка пота по спине, ощущения собственной ущербности. Собственной слабости.
Не способности ответить – хоть близко! – тем же.
Под этим голосом стоишь как под грозой. В диапазоне его звучания ощущаешь себя цирковым лилипутом-уродцем, которому вновь и вновь протягивают зеркало – мол, посмотри на себя, полюбуйся! Но, самое худшее - она могла сопротивляться. Не устраивать провокации, а именно сопротивляться, по-настоящему, с целью все это прекратить.
Сопротивление, как гигантский пресс, выжимало все душевные силы в течение первых трех минут. И включалось сразу же, на автопилоте. Заранее обреченное на провал – но неизменно включалось. И тянуло все жилы. Это было странно… Странно, когда чувствуешь: тебя уже совсем нет сил, у тебя сломаны все места, и рефери в твоей голове готов вскочить и поднять вверх чужую руку – но ты не можешь сдаться. Это как стоять перед ротой на расстреле и не падать, когда из тебя уже сделали решето. Она видела себя рухнувшим самолетом, ползущим на брюхе по пустыне. Это так страшно – когда твоя природа кричит тебе в уши: «Нет!!! Нельзя пасовать перед этой жестокостью, бесчеловечностью и аморальностью, нельзя прогибаться под этим давлением, иначе весь мир погрязнет в этой грубой, первобытной стихии, в этом кулачном праве. И если не ты – кто это остановит? Нельзя, слышишь, нельзя – не позволяй себе приказать, не дай себя продавить, держись, зубами, ногтями, обрубками пальцев – только держись!»
А тебе уже не за что держаться – ну не за перемычки же между дырами, в самом деле.
Дырами от его слов. И тогда остов начинает ныть сильнее дыр – твоя гуманная природа пытается их залечить, заделать, но сама расползается на глазах.
Ты словно разбиваешь протянутое зеркало и лишь потом смотришь на порезанную руку. А еще секунду спустя видишь – в крови не только рука, она идет горлом, льется из ушей – потому что вместе со скалящимся стеклом ты разбил не свое отражение, а себя, пусть кривого и нелепого – но себя.
И теперь тебя просто нет – одни ухмыляющиеся осколки.
Ничто не врет так, как зеркала.
И ничто не говорит столько правды.

Его глаза были ее кривым зеркалом.

Внутри скреблись крысы. Не хотелось вставать с этой скользкой, затянутой полиэтиленом кушетки. Не хотелось смотреть на божий мир. Хотелось выть – как волчица, у которой украли новорожденного детеныша. Анна готова была на что угодно – лишь бы забыть этот разговор.
Нет, не так - лишь бы этого разговора никогда не было. Но тут и лоботомия не поможет - каждая повелительная нотка каленым железом прожгла нежную батистовую пелену её души.
Она ощущала себя даже не человеком – материей. Тонкой дымящейся тканью, состоящей из одних обугленных дыр. Ржавым пеплом на ветру. Так дом после пожара перестает быть домом – целым миром с голубями на красной черепице крыши, абажурами и геранью на окошках, а становится черным призраком, в котором гуляет ветер.
Внутри ее души гулял ветер.
«Но если ты сдаешься…»
Веретено с режущей, как тонкая медная проволока мыслью продолжало раскручиваться, вертеться уже само собой, по инерции, почти против ее воли.
Когда ты сдаешься… Когда выполняешь то, что велено… В первый момент тебе станет даже легче – волна схлынет. Чтобы через полчаса нахлынуть вновь. И затопить островок твоей самооценки, размыть самоуважение, по песчинкам унести в море чужой агрессии твою веру в себя.
Ты ненавидишь себя.
Ты словно человек, выдавливающий прыщик при гангрене. Ты твердо обещаешь себе, что в следующий раз все будет иначе, но уже знаешь – все будет только хуже. И сложнее. Ведь надо будет начинать даже не сначала, а на десять шагов назад от сегодняшней точки – ведь он уже знает, что тебе можно приказать.
Это как стоять в ожидании своей очереди перед приемной комиссией театрального института и видеть вылетающих оттуда зареванных студенток. Стоять и думать - тебе уже 26, и это твой последний шанс.
Ведь на самом деле – у тебя только одна попытка.

- Просыпайся, спящая красавица, открывай глазки…
Когда девушка, наконец, открыла глаза, над головой был незнакомый желтый потолок с лепниной. И он качался, как палуба сюрреалистического корабля с картин Дали.
- Я в аду?..
Она попыталась подняться, голова разламывалась, а в левый глаз словно вонзили ледяную спицу.
- Пока нет, всего лишь в медпункте. А что, есть, за что тебя в ад? Ну-ка расскажи.
Женщина в белом халате и с рыжими кольцами химии на голове добродушно улыбнулась и убрала нашатырь от лица Анны. Рукав черной блузки был закатан, и в синей вене чернел след от укола. Кинув на него взгляд, женщина вдруг резко стала серьезной.
- Очнулась, наконец… Две минуты не дышала. Что, экзамен завалила и в обморок грохнулась от перспективы папиного ремня?
- Не экзамен… Контрольную. Девушка не хотела никого посвящать в тонкости своей жизни.
- Да ладно, ерунда. Не переживай так, пересдашь. Я и преподавателя твоего только что видела, он согласен. Сам за тебя перепугался, а у него, между прочим, возраст уже. И сердце.
Так, значит, все подумали, это из-за учебы… Что ж, тем лучше. Ненавижу врать. А сейчас надо пойти домой, выпить кофе… И все будет хорошо, все обязательно будет хорошо.
- Там друзья тебя ждут, они отвезут домой. Тебе нужен покой.
- Хорошо, спасибо Вам огромное…

Распрощавшись с Женей на пороге своей квартиры и в сотый раз сказав, что с ней все в порядке, Анна устало закрыла дверь, сняла туфли, босиком прошла на кухню и поставила чайник. На руке расплывался синяк от укола. В голове звенело. От пережитого шока не было никаких мыслей, но девушке это даже нравилось. Она вспомнила Скарлетт О Хару – не буду думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра. Очень мудрое решение. Завтра суббота, и можно спокойно во всем разобраться…
Но разобраться не получилось. Когда полчаса спустя Анна сидела на своей крошечной кухне, закутавшись в плед и стуча зубами по кружке с чаем, она никак не могла отойти от событий дня, причесать свои мысли.
Она не понимала его совершенно. Ей только кажется, или процесс для него важнее результата? Если бы у него была цель, что-то более реальное, чем мировое господство – вопросов бы не возникло. Но он словно хочет насилия ради насилия. Синие молнии бьют по стволам – и это стихия.
И это вызывало моментальное отторжение. Она не видела никакой практической цели за такими ужасными средствами. «Кровь – это мой наркотик» – и все. Она бы поняла, будь он фанатом какой-то идеи – но она не видела ни фанатизма, ни идеи. А теперь вот выходит, что она ничего не знает о нем… Анна нервно провела рукой по волосам – нет, это невыносимо! Первый раз в жизни ей не хотелось знать, что происходит в чужой душе – она просто-напросто боялась того, что могла там увидеть. Первый раз в жизни человек вызывал у нее не интерес, а ужас.
Так странно – она впервые чувствовала себя такой глупой, ужасно неуклюжей и… грубой. Да, именно грубой и бестактной, несмотря на свою вчерашнюю миссию матери Терезы.
Она ничего о нем не знает… Но она видела, видела на одну только минуту, но все же… Этого хватило чтобы понять: истинный источник его агрессии – не самовлюбленный хам, а она, Анна. Это же какой-то абсурд, оксюморон…
Но почему? Она же ничего не сделала. Абсолютно ничего плохого. Она поступила совершенно правильно – заступилась за слабого и обижаемого. Она была вежлива и тактична в объяснении своей позиции, так в чем же дело?.. Ей было как-то горячо и холодно одновременно, когда она вспоминала его слова. В глубине души она сама все это знала. И могла подписаться под каждым словом. Но предпочитала обманывать себя затертым клише «Миру нужны разные люди». Она ведь не сказала ничего в ответ, что было равносильно признанию поражения.
Девушка резко встала и начала ходить кругами – это всегда помогало думать. Почему-то, и она не могла понять почему, сама себе она виделась неуклюжей каракатицей с огромными клешнями. Слоном в посудной лавке. Гигантским комодом, придавившим бабочку… Да что ж это такое, в конце концов?..
Теперь она должна бояться?.. Она и так его боится. Она хочет держаться от него как можно дальше. Так почему же ей так хочется вскинуть глаза каждый раз, как только он входит в комнату?..
Нет, уж об этом она точно не станет думать сегодня, и завтра тоже. Никогда. Ей и так слишком много усилий стоил душевный покой. Все, баста. Финита ля комедия. Точка. Занавес. Вычеркнуть, стереть и забыть.

~~~
Пейзаж за стеклом машины уже полчаса как слился в сплошную зеленую стену. Жуков гнал свой спорт-кар на скорости двести тринадцать километров в час, причем, только одна его изящная кисть лежала на руле. В другой он спокойно мог держать бокал мартеля, но пить совсем не хотелось.
Хотелось убивать.
Нет, это просто уму непостижимо! Логика его картины мироздания расходилась по швам, словно лопнувший стручок гороха. Ну надо же такому случиться, что все существующие в мире недостатки разом воплотились в одном человеке! Все – и в одном, даже не в двух однояйцовых близнецах! Это же опровергает саму теорию вероятности!
Это не человек – это просто скопище всех пороков. Ужаснейшее занудство, педантичность, угрюмость, эскапизм, инфантильность, полная асексуальность, лицемерность, слабость, да такая, что дунешь – рассыплется, абсолютная неприспособленность к нормальной жизни, витание в облаках и венчающие весь этот «букет заболеваний» претензии на роль бога.
«Ты унижаешь личность!» - презрительно передразнил он девушку. Неужто невдомек – именно ее глупое поведение и топчет в людях ростки этой самой личности? Что может быть для личности унизительнее, чем прятаться за спину девчонки, даже если ты прячешься от тигровой акулы или кого-то, с ней сопоставимого?
Он должен был встать. И дать сдачи, как мужик. А не тыкаться своей окровавленной мордой в воображаемый белый фартук этой доморощенной Флоренс Найнтингейл.
Самое смешное, что философия – его любимый предмет. У него тоже есть мысли о том, что такое личность. Но для этой девчонки он всегда будет аморальным, безнравственным людоедом с частоколом первобытных инстинктов в авангарде.
Как же это бесит!!!
Но пусть! Он не собирается меняться из-за чьих-то глупых мнений, всем ясно?
И пусть такие, как она, подстраиваются под каждого выродка и строят с ним отношения. Тьфу, фраза-то какая противная, «строить отношения». Это ж не баня чтоб их строить.
Зачем эти люди нужны обществу, системе, эволюции, в конце концов? Как эволюция еще не смела их прочь с планеты своей железной рукой? Ведь смерть – её лучший, её самый эффективный инструмент, так почему же такие беззубые девченки еще не вымерли как мамонты?
"Антоны" тоже хлюпики еще те, конечно, но хоть прогу путную могут написать, и то делу польза. Напы хоть морду качественно могут набить – и то польза, и не малая. А этот бисквитный фарфор в голубых джинсах – ни того, ни другого! То ли дело такие как Женька – красивые и покорные, шикарные и душистые, как орхидеи-цимбидиумы с безумной палитрой цветов – они созданы чтобы украшать жизнь, провоцировать, радовать и восхищать, добиваться их и загонять… А эта… Защитница опущенных и посланных с красным флагом наперевес. Худосочная "Свобода" Эжена Делакруа.
Какое-то бесполое существо, и, разумеется, гордится этим. Как же, она у нас не девушка, а Человек и Личность! Была б она мужиком – я б этой личности с таким удовольствием врезал… Мы бы до смерти, кто кого забьет… Хоть каждый день! Впрочем, такого инфаркт от одной перспективы хватит.
Да ладно бы сидели в углу и молчали, раз природа их обидела, так нет же, еще и лезет под руку когда не надо! Ошалели совсем...
Я же вчера все сделал абсолютно правильно – проучил зарвавшегося молодчика, и проучил еще очень мягко, всего лишь разбив нос. По-хорошему за такое и руку сломать не слишком будет. За дело ведь.
Все, понял - они – орудие кармы, они годятся похоже только на то, чтобы мучить и издеваться. Ведь когда они вот ТАК смотрят – хочется самому себе глаза выколоть, лишь бы этот взгляд их проклятый не видеть… Да лучше бы ударили! Лучше б она монтировкой, чем этим взглядом, ну что здесь непонятного… Они – Монтанелли из «Овода»: «Будьте любезны, сами подпишите свой смертный приговор – мое нежное сердце не позволяет мне сделать этого!» Овцы проклятые… Инквизиторы чертовы… И главное, никто ведь меня не поймет – со стороны я обижаю бедную девочку, поэтому придется ей еще и улыбаться! Самое поганое, что для общества невинный ягненок – она, а я кровожадный волк. И никто не видит её манипуляций преступных. Расколоть бы сейчас вот этими руками ее маленькую голову…
И на вечеринку студенческую она в субботу не явилась! Ну как же, ее величество не станет заниматься столь низменной деятельностью, как распитие коктейлей в кругу студентов навеселе, это недостойно ее высоких чувств. Или меня просто испугалась... Дурочка! Неужели не понимает, что бесполезно прятаться – стоит мне только захотеть, я ее из-под земли достану в любой момент времени. Ее только моя природная доброта и спасает. Как же я ненавижу слабаков, лучше умереть, убить себя, чем быть в этой жизни слабаком или кем-то хоть отдаленно на него похожим. Как же это отвратительно и позорно… Собрать бы всех слабаков, слюнтяев и нытиков – и в карцер! Впрочем, это незаконно, и закон такой теперь вряд ли примут – цивилизованное государство, черт возьми. Ну ничего, можно их заставить валить лес в тайге – живо разучатся ныть и жаловаться на жизнь… Агнцы закланные! Да от них вреда побольше, чем от водородной бомбы!
Наматывая круги вокруг города, предаваясь этим кровожадным мыслям, Жуков до сих пор сам не заметил, что ни одна из прекрасных орхидей почему-то не сидит сейчас в его машине, хотя раньше они висели на сиденьях гроздьями, и что весь субботний вечер кое-кто пожирал глазами пространство, пытаясь выцепить из яркого ресторанного пейзажа хрупкую серую фигурку.

~~~
В понедельник перед занятиями на пороге квартиры Анны нарисовалась Женька. Легкое шифоновое платье было явно не предназначено для холодной осенней погоды, но Женю сей факт, видимо, нисколько не смущал.
- Ну что, пойдем учиться, болезная ты наша?
- Пошли… Кстати, вот, возьми мой шарф, простудишься.
- Вот еще, он не подходит к моему платью.
Настаивать Анна никогда не умела, а потому молча застегнула куртку и достала ключи и зонтик.
Они вышли на улицу - шел мелкий дождь. Бурые дубовые листья сворачивались от пряного дыхания осени, а хрустальный воздух словно замедлял все движения. Молчание начинало тяготить, и Анна чувствовала, что должна как-то объясниться.
- Я вчера… переволновалась… Из-за учебы… Ну, ты понимаешь… В общем, надо было слушаться тебя и списывать, - Анна изобразила на лице подобие улыбки.
- Да ладно, душа моя, врать ты никогда не умела.
- Что ты имеешь в виду? На лицо Анны вдруг набежала тень.
- Ты действительно хочешь это услышать? Женька всегда была очень тонким психологом.
- Нет.
- Окей, закроем тему, я ничего не знаю, это вообще не мое дело – и очаровательная Женечка примирительно, но вместе с тем лукаво улыбнулась. А про себя подумала: "Мне-то что... Не я же свихнулась на нём".
В аудитории к ним сразу подошли Антон и новичок, оказавшийся Иваном. Наперебой они изъявили желание объяснить Анне математику, что вызывало у нее приступ огромной благодарности. Об инциденте никто не сказал ни слова. И когда за полминуты до звонка вошел Георгий, они втроем склонились над конспектами около стола ее стола. Девушка даже не подняла головы. Намеренно.
- Эй, - толкнула ее локтем в бок Женя, - Тебя что здороваться не учили, тактичная ты наша?
Но Анна так строго и холодно посмотрела, что Женька предпочла махнуть рукой.

Какой смысл разговаривать?.. Мы вчера всё друг другу сказали.
- Ага! – ехидно встрял внутренний голос, - это он тебе вчера все сказал. Да и то ты даже не дала человеку возможности высказаться полностью. Предпочла сбежать и опять шлепнуться в обморок, как инфанта, затянутая в корсет. Хорошенькое решение проблем ты выбрала, ничего не скажешь! А главное, какое конструктивное!
- Отстань и не ерничай! – разозлилась Анна на голос. А что ты прикажешь ему сказать? Я и сама ничего не понимаю… Мне нужен перерыв. Девушка терла пальцами виски, и сквозь мысли до нее, наконец, долетел голос Ивана:
- Эй, с тобой все в порядке? Ты поняла?
- Что, прости?
- Поняла, как считать?
- Нет, повтори, пожалуйста, еще раз.
- Итак, интеграл – это просто площадь под графиком функции. Площадь при этом как бы разрывается на бесконечное множество маленьких частичек, площади которых нам уже известны, понимаешь? Этот метод доводил до ума сам Архимед…
- Ага…
- Вот смотри…
- Слушай, мне переписывать контрошу на следующей неделе, не мог бы ты со мной позаниматься? С меня причитается шоколадка, - Анна вспомнила приемчики из арсенала Женьки.
- Разумеется, не вопрос! После занятий в библиотеке?
- Договорились.
С этого дня каждый вечер Анна пропадала в библиотеке, занимаясь математикой с Антоном и Ваней. Они, правда, не с первой попытки, но все же довольно неплохо научили ее решать все три задания, а она таскала им шоколадки и печеньки – печь пирожки Анна не умела. Все это время она лишь вежливо кивала Георгию при встрече в аудитории или в коридоре, делая вид, что ничего не случилось. Он отвечал столь же официальным приветствием, но в глазах каждый раз вспыхивали угли. Он больше не подходил к ней. Да что там не подходил – он старался лишний раз и не смотреть в ее сторону, словно она и вовсе не существовала как человек, а была деталью мебели или молчаливой галлюцинацией. Зато он напропалую флиртовал с Женькой, а еще с Иришкой, Аглаей и Дашей. Девушки устроили между собой что-то типа соревнования, стараясь как можно больше ему понравиться. В ход шло все – брендовые одежды одних, истерики и заламывания рук других. Одни лязгали зубами, другие бесцеремонно висли на шее. Но в душе Анна прекрасно понимала: когда вас явно игнорируют – это значит, вами очень сильно интересуются. Поэтому она и здоровалась всегда первой, как со всеми, как обычно. Чтобы не выказывать демонстративного игнорирования, подкладкой которого служил яркий интерес. Уж слишком много отличных психологов собралось в этой группе, а она не хотела, чтобы все знали что… Так, стоп. А чего это они не должны знать? Ничего ведь и нет, и знать им нечего. Она просто старается быть вежливой с не слишком приятным и очень грубым одногруппником. И все.

~~~
Аглая сегодня была во всеоружии – на ее алое микроплатье под черным кожаным плащом неодобрительно косились все увенчанные регалиями и сединами институтские профессора, а вытащенные из нафталина библиотекарши в круглых очках рефлекторно тянулись к валерьянке. Глядя на это платье, Анна подумала, что победителем в схватке, пожалуй, будет его хозяйка. Красные тряпки - отличный выбор для такого зверя…

~~~
А сам зверь в это время пил коньяк из армейской фляжки прямо на ступеньках Института. С последней лекции по политологии он просто ушел – а зачем сидеть на ней, когда он знает предмет лучше препода? Время можно провести намного приятнее. Георгий надел черную кожаную мотоциклетную куртку и подошел к огромному Харлею. Мотоцикл всегда был его любимой игрушкой, а также лучшим средством против депрессии. Он никогда не надевал шлем – а зачем? Он же отлично водит на любой скорости. Впрочем, сегодня смертельные гонки с другими байкерами не входят в его планы – ведь есть намного более приятные вещи.
Он махнул рукой появившейся в дверях Аглае – пропустить мимо глаз алое пятно ее платья было невозможно. На предыдущей паре он по старинке передал девушке записочку, в которой сообщал о встрече на крыльце с целью катания на байке. Аглая загорелась как маков цвет, и, довольная собой, оставшуюся часть пары смотрела на соперниц как Ленин на буржуазию и солдат на вшей. Даша и Ира в бессильной злобе одинаково нервно кусали губы – эта Мисс Безвкусица выиграла первый бой! Но мы еще посмотрим! Впереди война!
Он ждал ее сидя на ступеньках.
Когда она подошла, он при всех поцеловал ее прямо в губы, а потом ловко помог забраться на байк, за его черную кожаную спину. Темные волосы, тонкий профиль и ведьмацкие зеленые глаза – она потрясающе смотрелась рядом с ним. В этот момент после занятий выходила из корпуса их группа, и все стали невольными свидетелями сцены отъезда. Анна встала в дверях, явно мешая движению, руки ее разжались, и она уронила книгу на пыльные плиты крыльца. Да так и осталась стоять, словно злой волшебник обратил ее в камень. Злой волшебник на черном байке.
- Эй, все нормально? Что-то случилось? – побежала вечно опаздывающая из-за крутежа перед зеркалом Женя.
- Н-н-нет… я просто уронила книгу. Проходите, пожалуйста, простите, что встала так в дверях, я не хотела причинить вам неудобство… - Анна как всегда тут же начала оправдываться перед всеми студентами.
Минуту спустя Женька тянула её за руку к остановке. Ага, как же, книгу она уронила. Женя ни на секунду не сомневалась, что время для "спектакля" было подгадано специально.
«Интересно, – думала Женя, пока они бежали к стоявшему на остановке желтому автобусу с открытыми дверьми, - а смогла бы она сейчас посмотреть мне в глаза и сказать, что совсем не хочет быть на месте девушки в алом?..»

~~~
Тем временем байк несся по окружной дороге со скоростью сто шестьдесят километров в час. И это была предельная скорость - стрелка спидометра сходила с ума и грозилась вылететь ко всем чертям. Аглая устала кричать, охрипла и просто выглядывала из-за черного кожаного плеча, как алый цветок из густой травы. Она чувствовала себя великолепно.
Спустя пять кругов адская машина остановилась в близлежащем лесу. Жуков кинул на сырую землю завалявшийся в багажнике тонкий плед, а девушку – на плед. Она слегка ушиблась, но боль ей нравилась, и он это знал. Он знал, что они могут вскрывать души друг друга как моллюсков в поисках дозы кайфа, пока смерть не отключит их. Он видел, как само собой изогнулось в провоцирующей позе ее красивое тело, как заплескались по земле темные шелковые ленты волос. Проза страсти, готовая вот-вот взмыть в поэзию. Глаза египетской кошки. Попробуй-ка, поймай. Поломай мое сопротивление. Докажи, что ты сильнее. Неожиданно в его голове что-то слетело с резьбы.
Но сосны почему-то не кружились над головой, и сознание не сметало взрывной волной, как обычно.
Что-то не так.
Что-то явно не в порядке.
Лес, тишина, поваленный на бок мотоцикл.
Он видел девушку и лес – просто девушку и лес, а не первобытную фантасмагорию.
И… Это не было сопротивлением в полном смысле слова – это была провокация. Попытка довести до полной потери контроля над собой.
Ее шея просто мерзла без ошейника.
Ныла без поводка.
Она просто прикипает к последней капле чаши каждой своей эмоции прежде, чем ее расколошматить ко всем чертям.
«Лошадью управляет не человек – лошадью управляет боль» - не к месту вспомнил он услышанную где-то фразу.
Интересно, а как это – ломать чье-то настоящее сопротивление?.. Противодействие того, в чьих словах нет второго дна? Кто искренне противостоит, а не просто хочет посильнее нарваться?..
Он вспомнил, её сдержанно-вежливые, но все равно ненавидящие глаза, вспомнил, синий кулон на тонкой серебряной цепочке… и то, как билась синяя жилка на ее горле, когда он декламировал свою обличающую речь. Сдавить бы это горло, как тонкий стебель, сжать, пока не хрустнет, положить бы штангу на её шею…
Да в чем дело, черт возьми! Вот же его девушка! Страстная, сумасшедшая женщина в таком же сумасшедшем рубиновом платье. Как раз в его вкусе. Самка павлина с сапфировой грудью и каскадом топазов и изумрудов на хвосте.
Так в чем же дело, черт возьми?!
Она красива?
Да.
Умна?
Да.
То, что ему нужно?
Разумеется!
Обстановка классная?
Лучше не придумаешь.
Он хочет продолжать?..
Огромные знаки вопроса в зеленых глазах жрицы требовали немедленного внимания.
Георгий галантно протянул ей руку, чтобы помочь подняться с земли. Аглая ответила недоуменным взглядом.
- Что случилось?! Мы же только приехали.
- Мне надо домой. Поехали.
- Да что такое, мы же… Аглая приложила изящное запястье ко лбу. Она отчетливо расслышала опасные нотки в его голосе.
- Я. Сказал. Поехали.
Аглая декларировала Цветаеву наизусть, но самоубийцей она не была, посему через минуту они уже ехали обратно.
Жуков не обращал внимания на доносившиеся из-за спины испуганные крики: «Мы разобьемся!!!» и выжимал из машины все что мог.
…И каково это… Когда кто-то хочет быть с тобой свободно? По своей воле?..
Он был страшно зол на себя: с каких это пор он задает себе всякие левые вопросы?
С какой стати в такой день его мысли крутятся вокруг совершенно левого человека?
Того самого человека, который сейчас в башне из книжных полок, в обществе двух ботанов зубрит эту неувлекательную математическую легкотень.
Он обошелся без объяснений – просто высадил Аглаю у её подъезда.
Он даже не извинился, лишь рявкнул в ее ошалевшее лицо, что ему нужно домой.
Но домой он не поехал.

~~~
Этим вечером Анна на собственной шкуре поняла, что такое «квадратная голова». Контрольная была назначена уже на завтра, и этот факт требовал утроения усилий. Они с Ваней и Антоном засиделись в библиотеке допоздна. Наконец, когда ворчливая пожилая уборщица в синей спецовке пришла разгонять их по домам, звеня ключами и потрясая шваброй, они достали свои сумки и начали складывать в них учебники. Ребята предложили проводить Анну до дома, но было уже поздно, и она деликатно отказалась – совесть не позволяла напрягать их проводами в другой конец города после того, как они уже потратили на помощь ей уйму времени.
Математический марафон, ударный марш-бросок в интегрально-дифференциальные джунгли закончился успешно – Анна в совершенстве выучила все три алгоритма решения. Она вполне может решать задачи на логику, просто в голове должна быть четкая последовательность действий, инструкция. Чтобы подставить цифры – и все готово. И теперь она перебирала в голове этапы алгоритма как бусинки на четках.
Уверив, что с ней ничего не случится, что она отлично доберется сама, Анна одернула куртку и на всякий случай предусмотрительно перекинула ремешок сумки через шею – так сложнее будет её вырвать. В безразмерной холщовой сумке с надписью «Ария» помимо учебников лежали ключи, томик Бодлера, антисептик, пакет перцовки «от собак» и баллончик с лаком для волос – брызнуть в глаза, если что.
Поправив шарфик, Аня нырнула в темноту и быстро прошла мимо злополучной арки. Она боялась темноты, а точнее – того, что может скрывать в себе темнота. Ее путь к остановке лежал через старый институтский парк с неработающим фонтаном. Анна и днем боялась проходить одна через этот парк, она всегда старалась идти домой вместе с Женькой.
Особенно страшно было проходить вдоль глухой бетонной стены по узкой асфальтированной дорожке, с другой стороны которой напирали корявые кусты – в этом месте собирались городские люмпены и маргиналы. Было уже совсем темно, фонари не горели, только Луна отчасти восполняла их функцию.
Ну что ж, сегодня альтернативы нет. Под каблуком хрустнул бутылочный осколок, и девушка ускорила шаг.
Сама виновата – надо было за временем следить и уйти домой еще три часа назад. С другой стороны, она ведь и следила – но как порываться уйти, если люди ради тебя собрались? Нетактично было сказать им, что уже поздно… Кусты напоминали инвалидов, присевших у дороги просить милостыню, жалобно протягивающих к прохожим обрубки рук-ветвей.
Ветка клена царапнула плечо, и девушка вздрогнула. Да чего она боится, в конце концов, она ж не маленькая уже! Ну же, иди, глупышка, там никого нет уже в такой час…
Оставалось надеяться, что она на спринтерской скорости сможет проскочить эту «аллею маньяков».
Но еще до того, как было пройдено тридцать шагов, девушка почувствовала всю напрасность надежд и глупость собственного решения идти одной. В пяти метрах от нее раздавался развязный смех и громкие разговоры, а через секунду на освещенной лунным светом дорожке одна за другой показались черные, словно вырезанные из театрального картона фигуры. Четыре.
Грубые, очерченные – и все равно какие-то нереальные. Казалось, они появились прямо из каменной стены, как в фокусе Дэвида Копперфильда.
Девушка встала как вкопанная и медленно повернула голову назад, прикидывая шансы убежать. Картинка отразилась как в зеркале – за ее спиной тоже стояли черные фигуры.
И тоже четыре.
Значит, всего восемь. Анна горько улыбнулась про себя – урок математики не пропал даром.
Что ж, всем известно, что ирония – попытка посмеяться над собой прежде, чем надо тобой посмеются другие.
Слева – стена из бетона, справа – из голых колючих веток, а впереди и сзади – две стены из полных адреналина человеческих тел.
Одна черная тень отделилась от группы (или от толпы? Больше всего на свете Анна боялась толпы) и сделала шаг навстречу девушке.
- Куда идем, красавица? Пьяный голос атамана разбойников не предвещал ничего хорошего.
Анна судорожно сжимала в похолодевших руках свою сумку, даже не вспомнив в этот момент о предусмотрительно заготовленном оружии. На нее напал ступор. Оцепенение. Девушка беспомощно застыла на одном месте, как олень, ослепленный фарами грузовика. Но она четко понимала – паниковать, молчать и бежать нельзя.
- Домой. Пропустите, пожалуйста. Девушка заметила, что в руках у черных фигур были бутылки, а у бандитского главаря - нож. Так, только пьяных психов не хватало…
- Пустить? А мы пока и не держим! - раздался пьяный хохот.
- Ну подождите, не убегайте так быстро! Не хотите выпить с нами вина? - присоединился второй голос, визгливый, как детская пила.
- Н-нет, я тороплюсь, мне нужно домой, пожалуйста…
- Миледи, пройдемте в наш гараж.
Интонация главаря шайки явно изменилась с развязной на приказную, и это не ускользнуло даже от оцепенелого внимания Анны. Похоже, сумку через голову незачем было перекидывать – им сумка не особо-то и нужна.
И деньги не нужны.
Ей стало по-настоящему страшно.
- Да что ты с ней церемонишься! – крикнул один из стоящих позади главаря парней, - вяжем ее и всё!
Главарь едва заметно кивнул – и тут же подбежали два стоявших за спиной человека и начали выкручивать ей руки, пытаясь связать их холодной металлической цепью. Горло сдавил спазм, девушка не могла кричать, но изо всех сил вырывала руки. Она не помнила ни единого приема самообороны, хотя старательно учила их раньше. Собственная беспомощность заставляла ее прямо-таки задыхаться от ненависти, но не к ним – к себе. Все бесполезно, она ничего не сможет сделать. Если бы у нее был с собой перстень с ядом – она бы им воспользовалась. Путем отчаянных усилий ей удалось извернуться и укусить одного из бандитов за руку. Он тут же взвыл как раненая гиена, взвился от боли и запрыгал на месте, тряся укушенной рукой. У Анны мелькнула мысль о справедливости придуманной ею теории: все садисты в душе трусы. Они пытают других, но сами боятся ничтожнейшей боли - готовы кричать как резаные от любой царапинки на собственном распрекрасном и обожаемом теле. Но тут все мысли разом вылетели из головы – озлобленный поведением жертвы бандит занес руку с "розочкой" из бутылки над головой девушки.
В этот момент раздался дикий рев двигателя, а через секунду на узкую аллею влетел и развернулся на триста шестьдесят градусов огромный черный мотоцикл. В темноте его тяжелый мощный корпус блестел как поджарое тело сытой пумы.
- Проблемы?
Меньше всего в жизни Анне хотелось сейчас услышать этот разрывающий низкий голос. Никогда еще она никого не ненавидела, не умела этого делать. Не знала ее душа таких чувств. А тут вот была на пороге узнавания.
Уж в том, кому принадлежал голос, сомневаться не приходилось.
- Никаких, - отозвался главарь бандитской шайки, и по тембру голоса девушка поняла: с него мигом слетела вся самоуверенность. Однако поведение бандит выбрал верное, - отметила Анна. Щепетильно вежлив он бывает только один раз. В начале. И не дай Бог проигнорировать, когда он по-хорошему сказал…
Сидевший на мотоцикле на секунду перестал восприниматься ею как человек. Это было… энергетическое скопление. Пульсар в Крабовидной туманности. Рентгеновская звезда в созвездии Лебедя. Силовое поле, искривляющее вокруг себя пространство.,. И радиус искривления захватывал клочок земли, на котором стояла девушка.
«Когда он входит в комнату – все непроизвольно сводят лопатки…», - невольно подумала Анна.
- Тогда с какой стати ты тянешь к ней свои поганые руки?
- Да мы просто… Мы пошутили! Всё, мы уже уходим, правда, ребята? Ты ведь не обижаешься, красавица?
- Н-нет… - прошептала девушка, пряча в рукавах куртки содранные запястья, - Пожалуйста, не трогай их, - просьба была обращена уже к Георгию. Еще одной бойни она не хотела, а что будет именно бойня, девушка даже не сомневалась. Она не обольщалась - Жуков, конечно, ненавидит ее, но она как бы «из его команды», дело происходит в центре его города, а свои драгоценные принципы он чтит больше, чем ненавидит какую-то хилую и незаметную девчонку. Одно неверное слово сейчас – и бомба взорвется. И сломанным носом уже никто не отделается – здесь будут оторванные головы. Здесь будет восемь трупов.
И снова его голос ударил топором под колени:
- А ну покажи руки!
- Нет.
Это невыносимо! – Подумал Георгий, - Она еще и защищать этих маньяков будет! Ангел проклятый! По-хорошему, надо было ее оставить тет-а-тет с этими психами. Посмотрим, как тогда запоет. А что, это стало бы ей отличным уроком! Может быть, увидев свою голубую кровь размазанной по асфальту, перестанет смотреть глазами Кота из «Шрека» в ответ на любую проблему?
И, наконец, поймет - единственный возможный путь к добру в этом циничном мире – экспансия, а не её слащаво-сусальный гуманизм. Может, хоть это заставит её отказаться от своей идиотской точки зрения и перестать нести идеалистический бред? Впустить зверей в ее карамельный рай – мигом узнает, как настоящая жизнь устроена.
Но он понимал, что рассуждает не всерьез.
И не поступит так.
Он слишком хорошо чувствовал силовой потенциал, «запас прочности» и степень опасности каждого своего оппонента. Каждого из восьми. И прекрасно знал – урока девочка не переживет. Нет, лучше терпеть ее лицемерный гуманизм, чем… Додумывать он не хотел.
Несостоявшиеся маньяки разбежались по близлежащим кустам - пока не передумал.
Он сделал шаг к ней навстречу, намереваясь посадить к себе за спину, но она отошла сразу на три шага назад. Нарушение личных физических границ грозило слишком многим.
- Не смей меня трогать. Я вам не трофей.
«Я тебе не виктим, - прочитал он в испуганном, но твердом взгляде, - Виктимов своих будешь через плечо как добычу перекидывать. Для меня такое отношение неприемлемо».
Он мысленно досчитал до пяти, чтобы успокоиться. Хорошо, я найду в себе силы, клянусь, я найду…
Еще секунда – и он пожалеет, что стал ее спасать.
- Тогда садись. Сама. - Взглядом, в котором легко читалась угроза, Жуков показал ей на мотоцикл и место за своей спиной.
И несколько бесконечных секунд смотрел на неё своими колюще-режущими газами, губы сведены намертво.
- А то что?
«Если он подойдет ещё хоть на шаг – я закричу так, что все стекла повылетают в этом городе. Я не позволю себе приказывать. «Не смей сдаваться!» – орали бортовые самописцы в чернеющих руинах самолета».
Он не подошел, ничего не ответил, но продолжал смотреть так, что девушка тут же пошла к мотоциклу.
Хотя предпочла бы провалиться сквозь землю.
Он кинул ей шлем, который Анна неловко надела. Ветер бил сквозь тонкую кожаную куртку, но она не чувствовала холода. Зажмурив глаза, девушка молилась, чтобы все это как можно скорее закончилось. Она ощущала себя улиткой, оказавшейся под гусеницами танка.
- Твой дом.
Огромный байк стоял напротив подъезда Анны. И что ей теперь делать? По нормам этикета и вежливости она должна предложить подняться и попить чай/кофе, но видимо, это исключительный случай. Путаясь в собственных ногах, девушка постаралась как можно скорее спрыгнуть с железного коня и протянула ему шлем. Какое унижение! Он просто на практике продемонстрировал свою правоту. И даже не скрывает ненависти. Так, стоп… Надо быть благодарной – он только что спас тебе больше чем жизнь. Он спас твой хрустальнй мирок, не снившийся ни одному стеклодуву. Твою веру в справедливость и даже… в людей. Он просто опять победил – всего и делов.
- Спасибо, - холодно и очень вежливо сказала девушка, - Надеюсь, тебя не слишком затруднило…
Он выжал сцепление и рванул с места.
«И что я опять сделала не так?..»

~~~
На следующий день Женьке не пришлось применять свой психологический талант – Анна сама рассказала всё случившееся вечером. Через полчаса ей надо было идти переписывать контрольную, а информация требовала выхода. Не давала сосредоточиться на главном сейчас. Других студентов еще не было – они вдвоем сидели на кушетке возле пустой аудитории.
- Ну ты даешь, подруга… Что, прямо укусила? А он?
- А что он?.. Завизжал, как будто его режут. Интересно... Он хотел защитить меня или избить их?..
- Поверь, куколка, если бы он хотел избить их - он бы их избил.
- Верю... Значит, он просто вступился за девушку, в этом нет ничего особенного, и...
- Разумеется, ничего такого. Вам просто сносит крышу друг от друга, все вполне обыденно.
- Женька!
- А я-то тут при чем? - Она улыбнулась так, что и Чикатило бы растаял, - А вот, кстати, твой герой идет, надо его поблагода…
Георгий почти вбежал в аудиторию мимо них, разумеется, не поздоровавшись и хлопнув дверью. Ангельское терпение девушки достигло своей критической отметки. Этот человек то спасает ей жизнь, то ведет себя как полный… ну все, хватит. Мы взрослые люди.
Решительным шагом девушка подошла к аудитории, но когда маленькая, узкая как лепесток лилии ладошка коснулась фанерной поверхности двери – решимость куда-то испарилась. Перетертые цепью, ноющие запястья, заклеенные телесным лейкопластырем, напомнили о вчерашней беспомощности. Глубоко вдохнув, словно перед погружением под воду, падением в Бермудский Треугольник, она вошла. Спокойно подошла к последней парте и сверху вниз посмотрела на него.
- Здравствуй.
Горящие глаза Анны говорили совсем другое: «Тебя что не учили здороваться? Ты издеваешься надо мной?»
Девушка не узнавала себя. Откуда в ней взялась эта язвительность?.. Этот мерзкий ироничный тон?.. Она всегда была хорошей спокойной девочкой. Да этот человек просто переворачивает ее стройный и гармоничный мир вверх дном!
- Привет, - хмуро буркнул агрессор в ответ.
- Может быть, мне стоит напомнить о том, как кто-то просил не лезть не в свое дело, м?
Девушка понимала, что не права, что ведет себя бестактно и безобразно, но ее несло куда-то течение, водоворот, бурлящая пена, и казалось, тормоза не подлежат починке.
- Ты бы предпочла моей помощи то, что собирались сделать с тобой эти гопники?
Вытащить такой безнадежный мяч было невозможно.
Проклятая логика! Анна опустила глаза. Ей нечем было крыть. Один-ноль.
Она вдруг поняла, почему тогда не позволила ему высказаться до конца, почему убежала. Это была именно та точка общения и отношений, которую отмечали писатели и прочие инженеры человеческих душ. Точка, в которой иссякающий гной негатива переходит в кровопотерю души.
- Хватит, - ее голос дрожал.
- Пока мне говорят «Хватит!» - я продолжаю.
- Но надеюсь, ты больше ничего не сделаешь Дону? У нас личные счеты с тобой. И это только наше дело. Не стоит никого вмешивать, так?
Он молчал.
- Почему ты так относишься к девушкам? Они же не сделали тебе ничего плохого...
- Не твое дело, - отрезал он.
Она и сама понимала, что не имеет морального права на такие слова.
- Если тебя когда-то предали, это вовсе не значит, что...
Костяшки его пальцев побелели. Её мысли смешались: не надо было, не надо...
- Больше не подходи ко мне ближе, чем на пять метров, ясно? – наконец она нашлась что сказать.
- Не больно-то и надо, - ответил он, и низкий голос окатил девушку ледяным ушатом презрения.
Ей вдруг резко стало нечем дышать, словно вокруг горла сжимался железный обруч, захотелось рвануть разом все пуговицы на шее, чтобы они посыпались на пол, как горох, и наконец, вдохнуть, вдохнуть и… тогда хоть на секунду станет легче.
Девушка вышла в коридор, на ходу пытаясь справиться с пуговицей.
- С тобой все нормаль…
- Да.
Вновь и вновь она прокручивала в голове пульсировавшее в его словах презрение.
Но юная девушка еще не понимала - то было презрение лисицы к винограду.

~~~
…Киевская Русь возникла в девятом веке в результате объединения восточнославянских племён под властью князей династии Рюриковичей. Существуют две основные теории образования Древнерусского государства – норманская и антинорманская. Первая опирается на византийские источники, Повесть временных лет и утверждает, что государственность на Русь была привнесена извне варягами…

Анна сидела на лекции по истории, механически крутя в руках карандаш. Она внимательно, стараясь не упустить ни единого слова, слушала чопорную преподавательницу в серо-зеленом твидовом костюме и квадратных очках.
«Она похожа на игуану, величественно возлежащую на камнях» - подумала девушка и тут же устыдилась своих мыслей. Лучше лекцию слушай, балда, не хватало еще историю потом пересдавать, с контрольной только-только разделалась.. Тут же карандаш, как фигурист на олимпиаде, быстро заскользил по бумаге как по льду. Анна училась на «хорошо» и «отлично», но всегда сомневалась по поводу своих способностей, а положительные оценки в зачетке расценивала как некое чудо, случайно и по недосмотру преподавателей свалившееся ей на голову. Ведь если б они только копнули чуть поглубже – они бы сразу заметили всю бездну ее незнания. Анне все время казалось, что она что-то не доделала, не доучила, не проработала…

…Киевская Русь образовалась на торговом пути «из варяг в греки» на землях восточнославянских племен — полян, ильменских словен, кривичей. Киев основали братья Кий, Щек и Хорив…

Вдруг кто-то легонько постучал ее по плечу. Девушка обернулась, и ей в руку сунули свернутую трубочкой записку. Анне стало очень неудобно перед преподавательницей – она тут надрывается, лекцию читает, пытается их увлечь, заинтересовать, а они записками перебрасываются. Это ж неуважение к человеку. Анна поспешила быстро убрать записку в карман, но ее руку перехватила любопытная Женька.
- Ты что, даже не посмотришь что там? – раздался страшный, возмущенный шепот над ухом.
- Сейчас не время…
- А ну-ка дай мне.
Девушка отдала записку соседке. Видимо, Женька подумала, что это послание от Того, чье имя нельзя называть. Но на этот раз Фиалку ждало разочарование: записка была от девчонок. Иринка приглашала всех девушек сходить после занятий в кино и в кафе.
- Ну что, ты идешь? – продолжала шептать Женька. Видимо, не изловив акулу, она решила скоротать время в компании тропических рыбок.
Досточка не любила шумных студенческих вечеринок. Она не пила алкоголь. Она прекрасно понимала, что не является особо желанным собеседником и спутником для других студенток. Скорее всего, ее пригласили просто из вежливости, она ведь общается с приятной всем Женькой, а ту хотели видеть обязательно. Ну и, возможно, потому что Анна единственная не претендует на их Короля, а, следовательно, не представляет опасности и ее не за что ненавидеть.
- Знаешь, ты иди, а я… В общем, мне надо сегодня побыть одной. Я пойду прогуляться, так что если не отвечу на звонки – не волнуйся.
- Понимаю… - И Женька заговорщически ухмыльнулась, - а жаль, весело будет, это ж Ира.
- Все, давай слушать лекцию, мы нарушаем порядок.
- Да ладно, мы ж тихонечко общаемся, никому не мешаем…
- Так нельзя.
- Ну ладно, молчу, тихоня ты моя.
После пары девушка не пошла домой. Вместо этого она отправилась за город, в осенний лес.

~~~
Есть только один похожий организм на планете, догадываетесь, какой?
Вы – вирус. А мы – лекарство.
Из диалога агента Смита с Морфиусом, Матрица, часть 1.

Поваленная береза с яркой, лимонно-желтой листвой, мед заходящего солнца сквозь кроны... Полураздетый лес, словно сошедший со средневекового гобелена. Краски, заимствованные у европейских шпалер пятнадцатого века. Парижский музей Клюни прямо под голубым куполом неба, за окружной дорогой - в этом полупрозрачном пейзаже легко можно вообразить и Принцессу, и Единорога, и вытканный прямо на влажной земле традиционный буро-зеленый растительный узор.
Последняя капля красоты короткого северного лета.
Тишина.
Осень так часто видится в роли милой добродушной женщины в венке из злаков, с корзиной красных яблок и охровых груш в полноватых, но очаровательных руках.
Под кроссовками пружинит бурая трава, когда девушка забирается на поваленное дерево. Подтягивает ноги к коленям. Запускает изломанные пальцы в волосы.
Где-то по другую сторону ее серых как туман над Альбионом глаз тихонько звенела туго натянутая струнка. Звенела и никак не могла замереть.

Он сам как белый волк, сошедший с гобелена. Он презирает все, что для нее ассоциируется с понятием «любовь»: свечи, романтика, закат, крыши недостроек, вальс под Скорпионс, чувство... защищенности. Любовь – это когда перед тем, как принести ему кофе, ты сначала пробуешь сама – а вкусно ли? Когда помнишь, сколько ему ложек сахара в чай. Любовь - это в главную очередь милосердие.
Это когда сидишь рядом и помогаешь плакать.
Когда в тяжелый момент приходят именно к тебе и позволяют подуть на свое больное место.
А в Бете нет больных мест.
Но любовь же есть…
Что для него любовь?
Безумная жажда обладания?
Ездить в такой лес и потом кашлять кровью? Бить друг друга до кровавых соплей? Чем больше ребер сломано – тем сильнее нежность? Скидывание с пятнадцатого этажа? Сбросить бы тебя, а потом облизать что останется? Продавить любой ценой? «Мы всегда причиняем боль тем, кого любим», - вспомнила девушка цитату Мерлина Мэнсона.
Так что для них любовь? – девушка сжала нервными пальцами свои виски, тонкие, как яичная скорлупа.
Они любят или просто хотят то, что не могут получить?
И ровно до той секунды, пока не получат?
Когда он решит поменять человека, сидящего за спиной на его байке – что будет делать Аглая? Чем закроет черную дыру? Тем, что в жизни были яркие ощущения? Ну как так можно – совсем не думать о своей же безопасности, о спокойствии своей души.

Они такие сильные... Но все же и им кто-то нужен, разве не так?..
Близость… Какое странное слово. Девушка печально улыбнулась заходящему солнцу, путающемуся в темно-зелены кронах сосен как младенец в перинах.
Она слишком хорошо знала этимологию термина – слово «близость» происходило от старославянского «близна», что значит открытая, незаживающая рана. Очень верно. В моем случае – очень верно. Я и минуты рядом не могу стоять.
Раньше я думала, он меня ненавидит… Но он бы прямо сказал, будь это так – а я сделала идиотский вывод основываясь только на том факте, что он с моей точки зрения «ведет себя нехорошо»! Какой же слепой я была… И если он захочет обидеть меня – он подойдет и оттаскает меня за волосы, а не будет рассуждать со мной об абстрактных принципах. Это просто его принципы. Я тут не при чем! Только такие плешивые интеллигенты как я ищут тайную шпильку в любой философской речи врага. Я ему просто неудобна – как скрип пенопласта по стеклу.
Да я сама во всем… Я упивалась не существующими обидами. Жалела себя. Занималась самобичеванием, а в это время… Боже! Это не насилие ради насилия. Да они ж бьют когда у самих все саднит, горит внутри, и по вине того, кого бьют! Дурацкое сочувствие лишь акцентирует внимание на слабости. Она всегда считала диалог, доверие прогрессом в отношениях. Видимо, для него прогрессом были… И что? Сломанные руки? Но, я все равно не могу смотреть на то, как он все вокруг ломает и крушит. И никогда не смогу.
Ему даже одной власти мало… Он словно все время живет в экстремальной ситуации. Как широкозахватный механизм, он тянет одновременно всё на себя.
Осознает ли он свое «я» отдельно от причиняемых им деструкций? От силового поля вокруг своей спортивной фигуры? Отдельно от того, зачем они тогда поехали в лес на байке? Его тело поглощает душу и…
Прячась от самой себя за этими пафосными мыслями, девушка не понимала, что банально ревнует.

Работа на деструкцию всегда была, есть и будет во много раз эффективнее работы на конструкцию, тут с ним не поспоришь, - продолжала думать Досточка. Но я так не могу – я созидатель, а не деструктор. И очистительная бетанская волна кажется мне волной от взрыва.
Но в одном я была не права.
Он не чудовище. Он просто был собой. А его гордыня – наказание для него самого. На нем же все видно, как на белом бархате.
Чудовище здесь она.
За что, собственно, она его так ненавидит? Он не гуманен? Готов ради своей цели идти по трупам? Размазать по стенке любого? Врезать каждому независимо от потенциальной опасности оного?
И что? Нельзя заставить саблезубого тигра есть мятлик луговой и овсяницу красную. Просто его игра продолжается до его победы - вот так. И любой другой результат - промежуточный.
Он ведь тоже... Он ведь тоже просто не умеет сдаваться. Вот и нашлось нечто общее, надо же, как здорово, - Девушка печально улыбнулась и смахнула слезинку, не дав той упасть жемчужинкой в жухлую траву.

Он честен в своей позиции. И не подл. Он посмел не разделять её интересы? Но надо видеть разницу между воспринимаемым тобой нарциссически, искаженно человеком и человеком реальным, существующим безотносительно к чужим потребностям и страхам - вспомнила она Эрика Фромма.
А она как слепая.
Точнее, как глухая. Ведь чем лучше человека слышат - тем меньше желание кричать.
Она лезет с противным сочувствием не ко времени. Льет керосин в его костер. "Если тебя когда-то предали, это вовсе не значит..." И вспомнить страшно. Это она ковырялась гвоздём в открытой ране, постоянно долбила своей проклятой пяткой по единственному слабому месту.
Это всё её гордыня - считала, что все знает о людях, а тут вдруг не подступиться...
Да как она вообще смела... Боже!
Она думала, что сочувствие – это как прохладная вода. Прозрачная, сквозь нее светит солнце… Это как струящийся водопад – под него можно встать и ловить соленые капли потрескавшимися губами…
Это ни к чему не обязывает, как солнечный свет, как воздух. Но несмотря на всю свою ранимость, теплоту, солнцем она для него не была. Скорее северным сиянием - режущим до крови глаза, ослепительным.
А если бы она попробовала с ним поговорить, объяснить всё это, что было бы? Скорее всего, по шее бы она схлопотала – вот что.
И поделом.
Она – бинт для чужих душ. Это ее главная функция в мире. Благодаря её поразительной восприимчивости к чужим духовным процессам лишь это получается идеально. А ему не нужны бинты. Разве Тамерлан может терпеть жалость к себе?
Она не переносит конфликты – а он не воспринимает уступчивого как личность и не уважает его.
Но она поступает еще хуже.
Точно как до дрожи положительный герой «Синдрома Петрушки» Дины Рубиной, который ей же жутко не понравился. А он ведь тоже белый этик…
Как она.
Этот Пётр - мерзкий манипулятор! И она... Она такая же.
Самые страшные манипуляторы – не Гамлеты, не Гексли и не Еськи. А как раз такие Досточки, как она.
Манипуляции Гамлетов можно сразу увидеть и просто не реагировать, если нервы позволяют.
С творческими этиками еще проще - они манипулируют, чтобы получить гефешт. Чтобы вы вот здесь, сейчас поступили так, как надо им.
Гексли… Покрасьте ему забор, напишете ему курсовик. Ну, би май дестенни ту найт. И все, вы понимаете, ВСЕ! Их этика действует по принципу легонькой местной анестезийки. Их действия похожи на действия… пиявки. Она ведь тоже обезболивает то место, куда кусает. Лишь капелька крови, от вас не убудет. Ну, почти не убудет. Вы только ощутите легкое головокружение после кровопотери, и то в худшем случае. В лучшем же еще и довольны останетесь – ну как же не помочь такому милому и веселому мальчику с курсовиком…
Есенину с его аристократией и принадлежностью к элите, с его самооценкой и склонностью к самооправданию из шести миллиардов населяющих земной шар интересны процентов шесть. А общаться он станет только с четырьмя. Остальные же пойдут гулять, совершенно свободные от этических манипуляций – ибо в райских садах его воображения манипуляции вами ему ни с какого бока не сдались. У него есть занятия поинтереснее. Есенины безопасны для общества. Они по-своему правильны и логичны.
Но не таков ЭИИ. Ему интересен любой называющийся Человеком. На каждого человека, будь то бомж или африканский Король, он смотрит глазами наркомана. Любой будет наставляться на путь добра и света вне зависимости от того, нужно ли это наставляемому.
О нет, он не хочет от вас каких-то нужных ему дел – он хочет ВАС САМИХ переделать.
ЭИИ ничего не нужно от вас и он даже прямо об этом скажет. Самое смешное, что он вам не соврет. Но безбожно соврет самому себе.
Все просто: ему ничего не нужно, ему нужны вы.
Сделайте, что я хочу - но только сами.
Бойтесь людей, которым ничего от вас не нужно – на самом деле им нужно все. И этика маленьких Досточек действует как вирус. В начале вы не почувствуете ничего – легкий симптом. Температурка поднимется, вы даже не заметите. А потом когда вы осознаете, что с вами сотворил этот бессеребренничек, будет поздно. Он уже подсадит вас на себя как на иглу. Это чудо будет смотреть на вас глазами в пол-лица и само же исчезнет когда вы пожелаете. Только вы-то уже не пожелаете, ибо будете уже больны. Он уже распилил вас на куски, из которых будет лепить совсем другого - совершенного! - человека.
Есенин самодостаточен до оторопи – получив желаемое поведение, он отстанет от вас, ибо больше-то ему ничего в вас и не интересно. Да, он манипулирует, но красиво, изящно, и, главное, ЛЕГКО! У него просто низкая энергетика – вот и запитывается от других. Но других при этом по головке гладит, и всем приятно.
Не получив желаемого, не сподвигнув людей на нужные ему действия – может скандал устроить, истерику закатить... Но всего-то! Он лезет, но весьма недалеко. Он не будет пить вас пинтами – так, глоточек. Он не посягает личность. Не меняет вашей принципиальной конструкции.
Гексли размазан по окружающему пейжазу до оторопи. Он сманипулирует Вами и тут же забудет, увидев иной, более привлекательный объект для манипуляций. Но не таков ЭИИ... Вот уж кто точно не забудет Вас и каждую фибру Вашей души. Ибо они не хотят получить от вас то, что надо им – они желают поменять вас самих, но никогда сами себе в этом не признаются. Они делают все осторожно, чуть-чуть. Они «тихо зовут горы по имени, чтоб не спугнуть лавину». И как раз это ужасно. Незаметность того, как они меняют тебя. Подменят собственным идеалом.
…Когда Анна вернулась домой, она сразу подошла к зеркалу. Серые глаза, знакомый узкий шрам на плече. Но со дна зрачков на нее смотрел совсем незнакомый человек.

~~~
Бездна манит не дном, а полетом. Это же так просто!
Жуков пил крепкий черный кофе на своем балконе.
Все «мудрые люди» всегда думают о последствиях, но свободное падение – процесс, слишком завораживающий сам по себе. Он не из тех, кто все рассчитывает и постоянно держит «Последствия!» перед глазами. Иначе, зачем жить? Скучно!
"Если гнать - то по встречной, если жить - то насмерть". И что не понятно?
Он встал и подошел к холсту – его тонкие пальцы взяли кисть, затанцевавшую в них – он рисовал такие картины, от которых у зрителей дрожали руки, и хотелось тут же, не сходя с места сойти с ума.
Странные все-таки люди – такие, как она, - подумал Георгий, проводя первую линию на чистой поверхности холста, - они ведь предпочтут смерть жизни с тем, что обзывает глупым понятием «грех».
Им мало самой жизни – и в этом их главная ошибка. И, если угодно, грех.
Я живой – разве этого мало?
Каждый день мы топчем ногами прах, бывший прежде сиявшими юными глазами живших до нас. Так пей сейчас эту жизнь, вырывай свой кусок солнца – он и так будет твоим очень недолго. Как можно себя винить в том, чему не мог помешать? Глупо.
Да ее самой как будто и нет. Есть лишь набор дурацких принципов, за которые цепляется слабыми руками безвольная сущность. И стоит вытащить один – карточный домик рухнет ко всем чертям. Она так держится за эти свои нравственные нормы просто потому, что их крушение есть крушение ее. Она никогда не сможет встать из пепла, собраться по кваркам без этого своего стерженька доморощенной моральки.
Да что там – она в принципе никогда не сможет подняться из пепла. Случись то, что могло случиться вчера – проклятый штырь так и будет торчать бесполезной железякой и укором этому жестокому миру, который посмел так с ней поступить. Она душу у себя из груди вырвет и сама же на этот штырь морали наколет, как бабочек накалывают на иглу. А нам – смотри на это. И главное – ничего ведь нельзя сделать! Ей ни адвокаты не нужны, ни судьи – она сама себе пишет приговор! И для нее вообще нет авторитетов кроме высших сил и собственной совести. И ты хоть ногу себе отруби, хоть наизнанку вывернись – легче ей не станет, елки-палки. Ведь ее мучает Совесть, и ты хоть в лепешку разбейся…
Но как она тверда в своих дурацких попытках быть для всех Котом Леопольдом! На секунду черный занавес его ненависти качнулся в сторону, приоткрыв нечто, напоминающее… восхищение. Но тяжелые бархатные складки тут же вернулись на место: как удалось этой хрупкой фигурке стать для него персональной гарротой? Почему у него моментально оплавляются предохранители и сетевые фильтры – стоит только этой девочке нарисоваться на горизонте? Почему он чувствует себя не победителем, а варваром в набедренной повязке? Почему возникает ощущение, что он душит котят леской от удочки, или пинает голубей на площади каждый раз, когда он разговаривает с ней?
Он закончил картину и не мог поверить – с холста смотрели ее глаза.

~~~
- И долго ты еще собираешься тут сидеть? – Женька металась по уставленной книжными стеллажами комнате Анны.
- Хватит плакать, - вторила ей Гюгошка, терпеливо обертывая плюшевый плед вокруг беззащитных, мелко вздрагивающих плеч, - пошли гулять, солнышко на улице. Давай чайку тебе налью... Ну что произошло-то в конце концов, ты можешь объяснить?!
- Всё… Хорошо… Анна не могла говорить, ее душили рыдания, - девочки, не волнуйтесь, пожалуйста, ничего не случилось…
- Ах, не случилось? А почему тогда ты не можешь успокоиться уже два часа?
- Я больше не буду…
- Не будет она, - передразнила Ирина, но в голосе слышалась неподдельная забота.
- Я просто… Просто…
По телу волнами пробегала дрожь, и это было страшнее слез.
- Знаю, - прошептала Женька, наклонившись к самому уху Досточки, - ты просто боишься, что он не станет слушать… не знаешь, как показать, что сочувствуешь ему… Что понимаешь… Что его боль как твоя… Так?..
- Я завтра же заберу документы, - сбивчиво говорила Анна, - переведусь в другой ВУЗ. Мне будет очень не хватать тебя, Фиалка, - девушка робко погладила Женьку по волосам, - позаботься о… Впрочем, что я несу – он же голову оторвет любому, посмевшему о нем позаботится. И пожалеть. Решено, завтра. Давно надо было это сделать, а не маячить перед его глазами. И все у всех будет хорошо… Так всем будет лучше…
- Ага, ты думаешь, ему так будет лучше. А еще – ты не ответила на мой вопрос.
- Я не хочу об этом говорить.
- Это не ответ.
Воспитание Анны призывало ее всегда быть вежливой с людьми. И отвечать на все вопросы.
- Да, - выдохнула девушка одним губами и уронила голову на руки. – Но завтра… Деканат… Документы… И когда я уйду из его жизни, может быть, он будет счастлив…

~~~
Но на следующий день, когда вошедший в класс последним Георгий увидел рядом с чуть растрепанной Женькой сиротливо жмущийся к парте пустой деревянный стул – он испытал отнюдь не счастье. Взгляд колючей проволокой обвился вокруг пустоты.
Без предисловий стальная ладонь со всей силы, до синяков сжала точеное плечико, и одним легким движением он развернул Женьку к себе.
- Ну и где эта чертова кукла?!!
Женя не ответила. Только уголки губ чуть тронула улыбка Джоконды. Взглядом она показала на дверь, потом вверх, потом влево, что означало – на втором этаже, в деканате. Они всегда отлично понимали друг друга.
Чуть не сбив с ног ошарашенного таким поведением преподавателя, как раз входящего в аудиторию, он пулей вылетел за дверь.
«Не хватай ее только так, а то напугаешь», - потирая плечо, подумала Женька и опять улыбнулась.
Счет сравнялся. Один-один.

The end.

 

---

Соционические фанфики

Друзья, я тут решилась поучаствовать в Фестивале фанфиков на соционическую тематику www.diary.ru/~socionicfics/. Люди об участии вроде положительно отозвались, что было для меня очень приятным шоком.
Вот моя история - вдруг кто-то захочет ее прочитать? Ведь соционикой тут многие увлекаются. Если кому-то понравится - повешу продолжение.
Тема заявки звучит так: " Жуков/Достоевский. Пагубная страсть, влечение, взаимное желание "переубедить" партнера. Жестокость со стороны Жукова. "Иногда у меня были очень плохие идеи..."
Я старалась, честное слово. Но про страсть писать не могу. И не спрашивайте почему. Остальное же вроде как присутствует... За достоверность не ручаюсь, так как с Жуковыми практически не общалась вживую, так что если что-то не так - простите.

~~~

~~~
« А если бы… Если бы я смогла объяснить, ну это же так просто, так просто… Нет, иногда у меня бывают очень плохие идеи… Так, стоп. Немедленно прекрати о нем думать! Перестань сейчас же, ты же на практике! Это не правильно, это все равно ни к чему не приведет, все заранее обречено на провал, так зачем ты сейчас-то руки сжимаешь… Лезвия секир не бывают привлекательными. Летящие сюрикэны, воронки от взрывов, жерла вулканов, око тайфунов, автоматы Калашникова и границы цунами – тоже. И не вздумай обернуться, вот только попробуй!
Самовнушение помогало слабо, мысли так и кружились, словно сорванные ветром листья. Багряные, тяжелые... Анна сидела на первой парте, изо всех силы пытаясь создать в тетради что-то типа конспекта. Она щурилась, стараясь разглядеть формулы на доске. Зрение дошло уже до минус трех, но носить очки она стеснялась. Ни к чему привлекать к себе лишнее внимание. А если будут шутить по этому поводу… Переводится в другую группу придется.
- Можно посмотреть? – она робко потянулась к тетради сидевшей рядом подружки Женьки с целью разглядеть проклятую формулу, но та и не думала записывать, мечтательно глядя в потолок и рисуя цветочки на полях.
- Я не записывала…
Анна отвернулась. Ну как можно не писать конспект? Ей было просто не понять поведение Женьки – ведь намного проще и удобнее записать сейчас, чем потом бегать, ксерокопировать или переписывать. Впрочем, Женя всегда ненавидела писанину, и с милой улыбочкой выдавала на зачете чужие конспекты за свои. Ей все всегда сходило с рук.
Ладно, спросит формулу потом у кого-нибудь… Ага, как же. У кого-нибудь. И даже ясно у кого именно.

- Ну как, решили? Есть вариант доказательства теоремы?
- Есть.
Его рука резко поднялась вверх, и все машинально обернулись. Все, в том числе и Анна. Чисто машинально… прежде, чем она сообразила, что делает. Он всегда сидел на последней парте, но был словно впереди всех. Несмотря на, казалось бы, важный факт - его социальный статус был равен статусу остальных: «обычный студент» - он вел себя как взрослый с детьми. Так, словно он здесь Король, а все остальные, включая преподавателей – его подданные. И они просто все вместе забавляются ролевой игрой «студенты и препод», прекрасно зная, кто же на самом деле тут главный. И больше всего ее выводил из себя страх людей перед ним. Кошмарный факт - люди безоговорочно принимали его лидерство. Старались подружиться, чтобы самим стать сильными и могущественными. Противостоять ему не решался никто. Были попытки вначале – пара избалованных институтских гламурных девиц решила сыграть с ним в прятки, но он так проучил и высмеял их на глазах у всех, что желание быстро отпало, и теперь они только мило здоровались, готовые лишь бессильно зашипеть в спину, не более. Он отвечал не менее вежливым приветствием, всегда внимательно смотрел на своих…жертв, и в эти мгновения в глазах его играли веселые бесенята.
Люди машинально тянулись к нему, но в то же время держась на дистанции, по периметру никем не очерченного круга. От его невербалики самые отъявленные хулиганы старались держаться поближе к кустам. Даже преподаватели предпочитали не связываться с ним, если он принимал решение оспорить свою оценку. Впрочем, в таких решениях он был справедлив, уж кому как не ей, зацикленной на справедливости, было это понимать.
В математике он всегда был лучшим. Как и во всех других предметах, впрочем. Он брал интегралы у доски, решал самые сложные задания в одну секунду, творчески и не шаблонно, он словно нарочно задавал преподавателю такие вопросы, на которые тот просто не мог ответить. Вместе с идеальной внешностью он обладал интеллектом, достойным Хайдеггера и Эйнштейна.
Анна словно в тумане видела его силуэт и светлые волосы, когда он быстро выходил к доске и чертил формулы. Разумеется, она ничего не поняла, стоило ли сомневаться… А сейчас еще будет контрольная, и она провалится, хотя готовилась три предыдущих вечера – ну не давалась ей эта математика.
- Блестяще! Думаю, я освобожу Вас от экзамена!
Улыбка победителя, но черные глаза его почему-то не улыбались.

Итак, закрываем все, задание на доске. За любую шпаргалку двойка без разговоров! – их преподаватель был уже очень стар и строг.
- И что делать будем? – Анна повернулась к соседке, предполагая, что у той есть план, ибо рисовать на паре цветы – это одно, а вот получить двойку – совсем другое. Решить три задачи самостоятельно Анна не могла и уже начинала паниковать, а при всей своей мечтательности в важных делах и сложных ситуациях Женька соображала моментально, проявляя чудеса предприимчивости и смекалки.
- Да не боись, сейчас старый хрыч выйдет, спишем сразу.
- Не хорошо называть пожилого уважаемого человека старым хрычом. Он же наш преподаватель!
- Да ладно, я ж не в лицо ему это сказала, я так, со своими. И он и есть старый хрыч, разве нет? – Женя захлопала нагуталиненными длиннющими ресницами, и у Анны разом испарились все аргументы.
- А с чего б ему выйти?..
- Да щас смотается как миленький, думаешь, охота им тут с нами сидеть? Он на кафедру пойдет языком чесать да чай гонять, а мы и спишем.
Прогноз Евгении сбылся на сто процентов – не успела она прошептать в розовое от стыда за незнания ухо Анны последнюю фразу, как за преподавателем закрылась дверь.
- Ну, и кто был прав! – Женя улыбнулась и плавно соскользнула со своего места. Анна залюбовалась ее обликом – красивая, дорогая и очень модная в этом сезоне одежда, огромные мечтательные глаза…
Через секунду она стояла… Да-да, уже стояла у его стола.
- Георгий, не поможешь нам? С меня причитается шоколадка, - эту речь Женя сопроводила своей лучшей улыбкой.
Анна заметила, что все девчонки оборачиваются назад, украдкой косятся на него, некоторые даже наклонились к уху подружек и стали что-то шептать. Он, конечно, не обращал на такие пустяки ровным счетом никакого внимания. Анна поспешила уткнуться в свой листок, вдруг неимоверно заинтересовавший ее своим содержимым (лишь бы не выказать внимания, как другие!). Почему-то проявление интереса казалось ей жутким унижением, хотя не проявить интерес к такой личности было невозможно.
«Ну уж нет! И пусть он будет хоть самим Аполлоном, я и глаз не подниму! Экая важная птица! Думает, ему все можно? Да внешность вообще не достижение, она дана от рождения!»
Но внешне она была спокойна словно мраморная статуя. Через пару минут Женя вернулась с листком, исписанным небрежным почерком Жукова.
- Давай скорее, пока хрыч не вернулся, тут оба варианта, списывай свой.
- Он что еще и все варианты делает? – спросила Анна с нарочитой небрежностью в голосе. И тут же пожалела, что не удержалась от вопроса. Ей не должно быть до этого ровно никакого дела. Но Женька, кажется, ничего не заметила. Или только кажется?..
- Да какая разница… Я ему свидание обещала за эту бумажку, так что оцени, на что я ради тебя пошла! А просто так он не отдал бы ее - Подружка лукаво улыбнулась, - пиши, давай, быстрее.
- Прости меня, пожалуйста, но я… не могу так. Не буду я у него списывать.
- Это почему? Пару же получишь!
- Ну и что. Я так не могу. Это нечестно, и… Не могу просто.
- Странная ты какая-то. Извини.
- Я просто не хочу быть ему ничем обязанной, понимаешь?
- Да перестань…
- В общем, ты как хочешь, а я в этом не участвую – и Анна решительно протянула Женьке контрольную.

~~~
За десять минут до звонка, когда пожилой преподаватель уже восседал на своем месте, Анна все еще молча страдала над пустым листком рядом с активно пишущей Женькой, периодически поглядывавшей на добытую контрольную, уютно лежащую на ее очаровательных коленках. Женя поправила юбочку, достала маленькое зеркальце, поднесла к глазам и встретилась взглядом с ним. У Анны почему-то защемило сердце.
Вдруг дверь открылась, вошел декан в сопровождении двух ребят лет двадцати. Все встали.
- Здравствуйте, садитесь, пожалуйста. Это наши новые студенты из Украины. Они будут учиться в вашей группе, прошу любить и жаловать. Ребята, садитесь пожалуйста, на свободные места.
Ребята, девушка и парень, кивнули аудитории и прошли назад. Девушка была самой обычной, а вот парень обращал на себя внимание красной рубашкой, лохматыми волосами и, главное, богатырским ростом и явно тяжелым весом. Этакий доморощенный боксер.
- Ну, раз уж вы пришли, ребята, приступайте к контрольной. Разрешаю решить только по одной задаче.

Когда прозвенел звонок, Анна достала сумку, пребывая в весьма невеселых мыслях. Ей явно светила двойка. Но, как оказалось, не только ей одной.
- Эй, ты чего это? Почему не дал мне списать?
Новенький парень горой надвигался на щуплого одногруппника Анны, ботаника Антона, испуганно глядевшего на эту гору мяса из-за толстенных очков с огромным количеством диоптрий.
- Сам решай, понял, - буркнул Антон и вышел из аудитории.
- Ну уж нет, так не делается! Группа придурков какая-то! - Новенький кинулся за Антоном.

~~~
Когда их группа вышла на улицу, готовясь к переходу в другой корпус, в руках у довольного новичка уже были все конспекты Антона.
И тут к нему подошел Жуков. Не говоря ни слова, даже не размахиваясь, он ударил новичка в лицо. Из разбитого носа сразу же хлынула кровь – какая-то неправдоподобно алая, ненастоящая. Анна схватилась руками за горло, резко отошла на несколько шагов и ударилась спиной о внезапно выросшую стену – она никогда не ориентировалась в пространстве. Через несколько кошмарных секунд новичок кинулся на обидчика как разъяренный бык. Анна не могла понять, за кого она боится – несмотря на свою спортивность, фигура Жукова была очень легкой и стройной, новичок же отличался массивностью, был на голову выше Георгия и тяжелее раза в четыре минимум. Да он же убьет его! Просто раздавит горой мышц! Анна зажмурилась, решив ни за что, ни за что не открывать глаза в последующие несколько минут. Но тут ее толкнула в плечо выросшая словно из-под земли Женька.
- Смотрил, смотри, дерутся! – в голосе девушки был чуть ли не восторг.
Глаза Ани сами собой распахнулись, и она увидела, как хрупкий с виду Жуков жестоко избивает огромного китообразного новичка прямо посреди институтского двора. Серые стены окрестных многоэтажек начали кружиться, меняться местами, как стекла в калейдоскопе, и тут она поняла – ему все равно кто. Ему все равно сколько. Он НИЧЕГО не боится. Он не боится, что ему разобъют лицо, сломают руки-ноги, покалечат, убъют. Он пойдет прямо на удар, он будет бить со всей силы, он никогда не сдастся.
Когда взгляд Анны упал на кровавое месиво, бывшее пару минут назад лицом новенького парня, вокруг нее словно разбилось тонкое стекло.
Значит, никто не рисковал ему противостоять? Что ж, значит, я буду первой! Хочет быть местным царем – пожалуйста, власть меня не интересует. Его разборки с девушками меня тоже не касаются. Но так обращаться с человеком я не позволю. Он был не прав, но мы же не в джунглях!
Оцепенение спало, чары рассеялись, и прежде чем она успела понимать, ЧТО она делает, она оказалась между Георгием и несчастным парнем.
В глазах Жукова, прежде полностью отданных на откуп холодной ярости, ртутью заструилась злость. Так волк смотрит на помешавшую его трапезе маленькую птичку.
- Не смей его трогать, - девушка попыталась вложить в свой голос все силы, всю уверенность в себе, но этого добра у нее сроду не водилось, поэтому прозвучал приказ совсем не убедительно. Но всё же прозвучал.
- Отойди, - процедил Жуков сквозь зубы, силясь справиться с яростью, остановить которую было уже сложно, лавина требовала схода, а разбито у паренька было пока только лицо. Полукругом их обступали уже десятки студентов, но Анне вдруг показалось, что они одни в чистом поле, и сейчас начнется гроза. Черные глаза метали молнии, и инстинктивно Анна отпрянула в сторону, но тут же, собрав в кулак все оставшиеся силы, пытаясь сломать свой страх, волевым решением заставила себя вернуться на прежнее место. Прямо напротив его глаз.
- Нет. Немедленно прекрати это.
- Отойди!
- Нет. Она стояла словно под током, словно приговоренный перед электрическим стулом, словно тростинка перед первобытной стихией. Но распростертое на асфальте тело было важнее ее страха, важнее всего в данный момент. Отвернувшись от страшных глаз, она упала на колени перед огромным извивающимся от боли человеком.
- Сейчас, миленький, сейчас, потерпи немножко, сейчас…
Путаясь в холодных, дрожащих пальцах, Анна сняла свою тонкую белую рубашку и стала рвать ее на тряпки. Под рубашкой был только топик, и, прорываясь сквозь сиреневую пелену, застилающую ей глаза, мысли и эмоции, холод сразу пополз по обнаженным плечам.
- Кто-нибудь, вызовите скорую! Быстрее! Подняв растерянные глаза к толпе, она смотрела на своих одногруппников словно из-за другой стороны баррикад. Парень на асфальте уже хрипел, и когда Анна осторожно дотронулась до его груди, из его рта пошла черная кровь.
- Ну что вы стоите!
Она произнесла все очень тихо, но ей самой казалось, что она кричит. Красная рубашка была мокрой. Как же хорошо, что она красная, как же хорошо, что не видно, не видно…
Тут люди вдруг зашевелились – Антон сел на асфальт рядом с Аней и помог ей разорвать рубашку – собственных сил девушке не хватило. Анна тут же стала вытирать кровь с лица парня. Она не замечала, что плачет. Гладя по волосам незнакомого человека, не чувствовала соленые дорожки на щеках. Она не даже не обратила внимания на то, что их осталось только двое на асфальте. Георгий исчез.
Бесстрашный, не считающийся с количеством врагов и этикетом, только что устроивший драку в институтском дворе Жуков никогда не поднимал руку на женщин. У него тоже были принципы. Но он не собирался демонстрировать их всей толпе, как это делают всяким маленькие… От ненависти стало трудно дышать, ему ничего не оставалось, как сжимать и разжимать кулаки. Резко развернувшись, он пошел к своей машине, на ходу обтирая платком кулак. Зрители поединка, а точнее – экзекуции, не видели его глаз, но именно сейчас в них сияла бездна, намного более глубокая, чем рядовая ярость во время боя. И если бы он обернулся, он не встретился бы взглядом с обектом своих чувств – к приезду скорой Анна лежала в обмороке рядом с уже очухавшимся и парнем, отделавшимся сломанным носом и парой синяков на груди.

~~~
На следующий день Анна пришла в Институт без опоздания, ровно к первой паре. Был английский. Она села на свое место, рядом с Женей и открыла словарь. Она выглядела как обычно – черная рубашка, голубые джинсы, скромный взгляд и учтивость ко всем вплоть до майских жуков. Все как обычно, только вот лицо ее было белее мела. На переменке к ней подходили студенты – кто-то восхищался смелостью, кто-то называл героиней, кто-то крутил пальцем у виска – и Анна очень точно понимала смысл этого жеста: «Ну держись, теперь тебе не поздоровится, Детка, мы тебе сочувствуем. Устроит он тебе «Колодец и маятник», можно не сомневаться…». Она вежливо всем улыбалась, держась очень сдержанно и спокойно. Ей было очень неудобно за вчерашнюю «бурю чувств», как ей казалось.
Жукова не было ни на английском, ни на следующей за ним истории. Он пришел только к третьей паре, и тоже как ни в чем не бывало сел на свое место. На его руке – той самй руке – был железный кастет.
Взгляд Анны зацепился за этот предмет, и на миг спокойствие схлынуло с ее лица. Но и этой секунды было достаточно Жукову, чтобы поймать выражение ее глаз – он наблюдал за ней сегодня. Нет, на лице ее не было страха и даже не было презрения. Но он читал это выражение, и кастет немедленно хотелось пустить в дело. Глаза Анны словно говорили: «Как же так можно, Животное, как ты мог?»
Вчера вечером Жуков сидел на балконе в своей квартире и пил вино, смотря на огни с пятнадцатого этажа, и снова прокручивал в голове этот момент – фарфоровая девушка вдруг словно выкристаллизовалась из воздуха между ним и тем наглецом, которого он заслуженно наказывал. Надо разобраться, здесь и сейчас.
После пары, проходя мимо ее стола, он остановился.
- Выйдем. Надо поговорить.
Анна кивнула и, аккуратно собрав сумку, пошла вслед за Жуковым на улицу под недоуменные взгляды студентов. Он злился, это сразу было видно. Взглядом Жуков показал Анне на арку, и она бесстрашно нырнула в холодную каменную черноту. Пройдя десяток шагов, Жуков остановился, резко развернулся, и антрацитовые глаза сказали все гораздо яснее слов.
- Я прошу тебя, - каждое слово падало как гиря, - больше не лезть не в свое дело. Понятно?
- А я прошу тебя больше никогда не избивать неповинных людей. Понятно? Голос Анны был тихий и очень детский, но в глазах он увидел решимость идти до конца. Сразу увидел. Странно, он совсем не понимал этого человека, но сейчас, вот в эту секунду читал каждую ее мысль. Впрочем, мысль была лишь одна: «Чудовище, какое же ты чудовище…»
- Он оскорбил нашу группу. Отобрал конспекты Тоши. Я не позволю…
- Да, он поступил неправильно, но это не значит, что его надо прилюдно избивать! Насилие – крайняя мера, самая крайняя! Использовать его как плацебо – аморально, как ты не понимаешь?.. Только когда не помогут все, ВСЕ остальные – можно подумать… нет, не так – начать думать о… Анна сбилась, и Жуков криво ухмыльнулся – да она даже думать об этом не может.
- А ты разве пробовал другие методы? – горячо продолжала свою мысль девушка, - Нет! Даже и не пытался! Подошел и ударил прямо в лицо, в лицо! Никогда нельзя бить человека по лицу, это последнее дело! Он же человек, личность, и так унизить его на глазах у всех только за слово… «придурки»… Ты сам не раз обижал Антона и был к нему ужасно строг! Да я сама собиралась поговорить с этим новичком и объяснить, что…
- Так, во-первых, не «неправильно», а как свинья. Нагло и по-хамски. Пришел в коллектив и тут же нахамил, а хамства в адрес своей команды я не терплю. Или ты хочешь, чтобы нас никто не уважал, и всякие могли диктовать свои правила? Во-вторых, Тоша мне не друг, но он из моей группы, а своих надо защищать. Впрочем, ушибленным толерантностью вроде тебя этого никогда не понять. Вы любите все человечество, лежа на диване и ничего не делая ни для одного конкретного человека. А когда надо кого-то защитить, кого-то слабого и конкретного – вы ужасаетесь, что для этого – Ах! – надо проучить кое-кого другого. Вы и правда такие дауны, что не догоняете – людей защищают ОТ кого-то. От других людей! И для этого тех других надо… Ну, ты видела вчера. Но вы умываете свои нежненькие ручки, не желая пачкаться и мараться. Правильно, пусть придет большой дядя и все решит! Пусть кто-то другой выполнит всю грязную работу, а вы будете стоять посреди Колизея в белом пальто и ужасаться жестокости мира! А вы своими проклятыми оленьими глазами будете доводить до бешенства тех, кто вас же защищает, кто умирает за вас же! Благодаря кому у вас есть крыша над головой и кусок хлеба! Чьими руками построены ваши города! Да вы просто... Да все войны из-за таких вот слабохарактерных недочеловеков как вы, из-за тех, кто не может стукнуть кулаком по столу, когда это необходимо, кто не может ударить одного и трусливо пятится назад, а в результате его «гуманных» манипуляций враги идут вперед и перебивают всех.
Жуков никогда, за все двадцать лет своей юной жизни вот так не выходил из себя. Даже перед самыми отъявленными гопниками он был спокоен как удав, а тут… И как эта хрупкая девчонка, эта кукла, которую соплей перешибешь, смогла настолько вывести его из равновесия, вызвать такую ненависть? Да ни одна гламурная фифа самого высокого качества, ни одна богатенькая львица самого крутого полета не доводила его до белого каления, до такого бешенства, как эта бесцветная тень. Что с ним такое? Он словно в бреду, в чаду, в амоке… Почему он все это объясняет чужому человеку, зачем?.. Он сам не понимал себя, но не мог НЕ продолжать:
- И, в-третьих… Ты сказала, что хотела поговорить с ним? Ты хотела?! Да пока такие как ты, Ангелок, составят блистательную речь из изысканнейших слов, предназначенных для доведения до хама простого как пареная репа факта: «Он – хам!», да пока такие как ты придумают приличные и… этичные эвфемизмы каждому слову, пока вы перечитаете все изданные в Париже этикеты и решите, как не слишком жестоко погрозить пальчиком, наглец распояшется до того, что будет отплясывать джигу на преподавательском столе, ясно?!! Да если бы у вас была власть – мир уже давно сгнил бы и погряз в грязи! Да о чем я вообще говорю – вы даже не знаете, что с властью делать! Вы просто скакать вокруг нее будете, как дети вокруг бомбы, пока она вас на кровавые куски не разорвет, кролики инфантильные! Власть - да вам ее не надо, нет, что это я – ведь ваша светлая миссия отнюдь не делать что-то, а с укором смотреть на тех, кто пытается хоть как-то… Да вся ваша святость на костя…
- Успокойся, пожалуйста, - голос девушки звучал размеренно и тихо, она говорила почти по слогам. У нас не получается диалог, я лучше пойду. Буду рада поговорить с тобой в другой раз.
Очень вежливо, но подчеркнуто холодно кивнув в знак прощания, Анна спокойно пошла к выходу из арки, ни разу не обернувшись. Она шла очень быстро, маленькие каблучки выбивали дробь на серых камнях.
Она сейчас упадет – скорее почувствовал, нежели подумал Жуков, - вот как дойдет до конца арки, до того места, с которого не увижу – таки и рухнет как подстреленная птица. Он бросился следом за уже скрывшейся за поворотом девушкой и, как оказалось, не зря. Выйдя, а точнее, выбежав из арки, Анна начала медленно оседать на землю – резко потемнело в глазах, закружилась голова. Он успел подхватить ее на руки в последний момент, и когда он нес ее к зданию Института, по-военному четким, размеренным шагом, в ее виске, прямо в синей жилке билась только одна мысль: «Он прав, он прав, он прав».

---

"Чашка кофе с Бахом"

Музыка – это откровение более высокое, чем мудрость и философия
Людвиг Ван Бетховен

В музыке как, должно быть, и во всех других искусствах, стоит только стилю, характеру, одним словом, чему-то серьезному, появиться, как все прочее исчезает
Эжен Делакруа

Лютеране называют его пятым евангелистом. Конечно, это преувеличение, однако… Он хорош как раз тем, что чувствует "тусклый, чарующий запах инобытия", что в своем творчестве рассказывает о вещах, выходящих за пределы обычной человеческой чувственности. Как говорила Полина Осетинская, его даже страшно играть. Поразительно, что в жизни немецкий композитор и органист Иоганн Себастьян Бах был очень простым и скромным человеком, писал музыку для Церкви, представлял барокко, создал более 1000 произведений и…вошел в историю как величайший композитор.
Мы с сестрой были вчера в Фаэтоне, на вечере «Чашка кофе с Бахом», слушали Трехчастный концерт в живом исполнении – скрипка, гобой, клавесин... Я даже не знаю, что сказать. Любое «Мне понравилось» тут будет каким-то даже неуместным…

Далее

Единственное – теперь я прекрасно понимаю героя своего любимого фильма «Эквилибриум». Помните, как он прочел надпись на пластинке, как поставил иглу, как потом падал и разбивался, медленно разбивался и падал хрустальный шар… И как плакал этот большой и сильный, этот «лучший» человек… И как потом все горело, горело, горело, и каким глазами, Боже мой, какими же глазами он на это смотрел... Как Нерон на сожженный им город...
Именно вчера я поняла фразу Бетховена – «Музыка – посредница между жизнью ума и жизнью чувства».
И в то же время эта музыка – не то искусство, которое «на разрыв аорты». Ты оттуда уходишь с ощущением «полученного», а не «отнятого». Света, а не удара под дых. Тебе словно что-то подарили от полноты. У тебя нет ощущения, что авторы просто «поиздевались над слезными железами», как кто-то сказал про фильм «Танцующая в темноте». Эта музыка, она… Не знаю, как выразиться. Она не «массаж эмоций». Про нее нельзя сказать «Сильно!» в том смысле, в каком это можно сказать, например, про знаменитый «синдром тебядефицита» Верочки Полозковой. Хотя, это тоже сильно, но иначе, понимаете, ИНАЧЕ…
Эта музыка не давит на эмоции, ни тонко, ни толсто, вообще никак. Потому что она вообще не давит. Она как-то тебя меняет. Как сказал Аристотель, «когда мы воспринимаем ухом ритм и мелодию, у нас изменяется душевное настроение». Музыкант, который играл Баха, тоже сказал нам, что музыка – процесс обоюдный, зависящий не только от того, кто играет, но и от того, кто слушает. От духовного настроя слушателя. И я абсолютно согласна с этим. И, конечно, создать такое мог только религиозный человек...

---

О внешности

Самое важное в женской одежде - женщина, которая ее носит
Ив Сен-Лоран

Психолог Михаил Литвак в одной из своих книг заметил, что чрезмерно кокетливые женщины на самом деле в отношениях до крайности холодны. Они студёны как арктический лед – весь пар уходит в гудок.
Но где та грань, за которой форма начинает мешать содержанию?..

Далее

Сегодня, Восьмого марта мы с мужем были в Ярославле, ходили в местный Кремль на выставку икон 17 века, гуляли по Депутатскому переулку. Там есть маленькая, но довольно пафосная кофейня, «Гаврош» называется. Решили отпраздновать там. Сидим, пьем кофе. Открывается дверь, гуськом входят сразу шесть девушек… как бы помягче сказать… откровенно безвкусного и даже, не побоюсь этого слова, бомжеватого вида: давно не испытывавшие благодатного воздействия расчески волосы, ноль косметики, неаккуратный пирсинг в носу, растянутые, явно очень старые свитера, которыми словно помыли пол. Огромные ворота этих вязаных монстров спускаются чуть не до локтя, обнажая черные бретельки лифчиков… Потертые джинсы в комплекте с алым в пайетках вечерним топиком, солнечные очки вместо обруча (и это в марте), белые кеды на ногах (и это в марте! Когда еще снегу по колено! ). В общем, за такой лук в фирме, где я работала раньше, отправили бы на аутодафе. Только одна среди них смотрелась на удивление привычно и нормально.
У меня даже на миг мелькнула мысль, что сейчас девушек дружно вытолкают взашей накрахмаленные официанты. Однако те их видимо знали, сразу подошли как к родным. Компания села рядом с нами, взяла меню и вдруг начала бурно и раскованно общаться на чистом английском, который для них явно был родной. «Привычная» же была затесавшейся в компанию русской.
И до меня, наконец, дошло – это не гопники! Это иностранцы!
Я поняла только отдельные слова – они американки, приехали на стажировку, набираться профессионального опыта. Уважаемые люди и т.д.
И я подумала – насколько же мы другие в этом аспекте… В России пойти на улицу не накрашенной для женщины считается чуть ли не неприличным, а на некоторых работах наличие мэйка и вовсе прописано в дресс-коде. Иностранка пойдет в удобном – русская же влезет в малые туфли и будет терпеть, потому что «подходят к этому костюму и красиво». Русская женщина может сидеть на одной гречке и макаронах – но шубу или другую красивую одежку себе купить. Русская девушка-студентка может приобрести явно не стоящую запрошенных денег вещь, которая ей совсем не по карману – просто потому что бренд.
Но насколько это необходимо? Может быть правы они, иностранные девушки?.. Ведь никому не сделает чести «походить на картинку из модного журнала, где тщательно вырисована каждая складка костюма, а лицо только намечено пунктиром».

Самая духовная страна в мире, которую умом не понять и аршином общим не измерить – и вдруг такое колоссальное внимание внешности... Мне стало как-то мучительно стыдно за свои мысли – я взяла и сходу навесила на людей ярлык «Гопник!» только потому, что они выглядели не так, как большинство вокруг и не уделяли внешности того внимания, которое принято у нас. Конечно, Оскар Уайльд считал, что по внешнему виду не судят только самые непроницательные люди, но все же мне стало очень стыдно.
А для Вас это важно? Оформление внешности? Насколько Вы следите за этим? Или вопрос второстепенный?.. И сколько внимания правильно ему уделять? Чтобы внимание это было не в ущерб другим вещам?..

П.С. Всех женщин - с праздником!

---

Стихи

Вот, сочиняем... Буду в эту тему еще вешать, если кто их читает.

Далее

@@@
На нашей улице сыро, темно и холодно.
Ужасно холодно. Так, что мерзнут зрачки.
Я приручаю тебя, словно черного ворона,
Неосторожно попавшегося в силки.

Я приручаю... рисую твое отражение.
Повисли крылья как старые паруса.
Когда почувствуешь боль или жжение,
Я начну смотреть мимо… а не в глаза.

На нашей улице сыро, темно и холодно.
Так больно холодно… кажется, что зеркала
Все, сговорившись, начнут показывать Воланда,
В глазах которого вместо зрачков – игла.

Я обойду эту тему, вырежу, скомкаю
И завяжу узлами твое крыло,
Я подхожу, словно нищий с холщовой котомкою,
Как птицелов, как ястреб – только б не жгло…

Иглы вонзаются в крылья с потоками воздуха,
Нет, не смотри в зеркала – рассмеются, соврут.
Ты – герметичен в своих черно-белых эмоциях.
Я – лишь умею протягивать сахар и кнут.

Я отпущу в предрассветное серое марево,
Ты – напоследок над башнями сделаешь круг,
Взглядом холодных зрачков пригвождая, ошпаривая…
Небо обнимет тебя крепче двух моих рук.

@@@
Мы не даем уснуть друг другу на земле,
Я в глухомани, ну а ты в Париже,
И растекаясь от несбытости в желе,
Я это вижу.
Мы не даем друг другу помнить и забыть,
Считать костяшки, вышивать на пяльцах,
Когда-то дети, а теперь рабы
Двух безымянных пальцев.
Ты – на веранде пьешь вишневый сок,
Я – кулаком по стенам так безбожно…
Тринадцать лет, Одесса и песок
Остались в прошлом.
Остался в прошлом моря ровный гул,
И соль на коже, солнце над ладонью,
Вдох, выдох, стекла. Больше не могу.
Я помню.

@@@
Синий экран монитора,
Формулы, цифры и свет.
Я как драг-диллер, который
Сам сидит на траве.
Я не придумал мотива
Не покидать этот шар,
Просто от альтернативы
Сразу же нечем дышать.
В каменных джунглях – лунатик,
Красная крыша – весь мир.
Как мне найти знаменатель
Между собой и людьми?
Людям с рождения душно
Близится горький финал,
Вам то же самое нужно,
Я же всегда это знал.
Мне двадцать девять. Не тридцать.
Время склонилось к плечу,
Думал, сумею смириться,
Думал, что не захочу.
Нитку бумажного змея,
В душу свою загонять…
Больше никто не посмеет
Просто уйти от меня.
И не в возможностях дело -
Будут на полке лежать,
Я не могу… Надоело!
Жить по Твоим чертежам.

@@@
Прогнется позвоночник,
Под тяжестью горба,
Скажи, чего ты хочешь?
Вассала? Трон? Раба?
Закрыться как в картине?
Две створки и триптих,
Вот так твоя гордыня
Прошлась по ребрам их.
Скажи, чего ты хочешь,
Веревку, мыло, страх?
Осколки этой ночи
Лежат в чужих гробах,
Приблизится донельзя
Кровь моря к янтарю,
Нельзя смотреть на рельсы,
Но я на них смотрю.
Пришел, ну все, спокойно.
Уютная тюрьма.
Здесь очередь на бойню.
За мной не занимать.
Иду в твою окружность,
Как пятиногий пес.
Прости, но мне не нужно.
Пыли с твоих звезд.

@@@
След от ботинка горит на плите
Белое черным прожгло.
Ты получаешь все, что хотел
Только за этим – слом.
Только за этим горит чернота
На обороте век,
Черные крылья в вату впитал
На бездорожье снег.
Тени иллюзий пространство крадут,
Как по стеклу песком
Ты нарисуешь свой якорь и кнут,
А журавля – потом.
Веткой по снегу проводишь черту –
Вот и крыло парит.
Лестницей в небо идешь как пастух
К овцам в палеолит.
Лестницей в небо, где нет перил,
А на подошвах – шип.
Остов от птицы в снегу горит –
Тайна твоей души.

@@@
В каждой клеточке тела бьется истерика.
Сумасшествие, жажда отдаться иллюзии.
Ты – собрание мыслей Сартра и Рериха.
Защищаешь шипы свои, я колюсь ими.

Ты считаешь, мне крылья будут твои малы.
Я смешна, неуверенна. Слишком добра…слаба.
Для тебя мягки перья. А мне звенят кандалы.
Ты стреляешь по целям. Я просто кормлю собак.

У подстреленной птицы душа, как снега весной,
Исчезает, цепляясь за старость сухой травы.
Я тебя по следам узнала. Ты будешь мой.
Я реальность иллюзией правлю. Делаю швы.

И ложатся стежки неровно. То вкривь, то вкось.
Чудеса забывают дорогу за твой порог.
Сны мечтами как крылья врастают в тебя насквозь.
Да, мечты создаем мы сами...

---

О фильме «Черный лебедь» (Black Swan) Даррена Арофонски

…И высота была взята,
И знают уцелевшие солдаты:
У каждого есть в жизни высота,
Которую он должен взять когда-то.

А если по дороге мы умрем,
Своею смертью разрывая доты,
То пусть нас похоронят на высотах,
Которые мы все-таки берем.

Михаил Львов

«…То пусть нас похоронят на высотах, которые мы все-таки берем». Мне кажется, эта фраза очень точно отражает смысл данного кинематографического творения.
Есть такая цитата у Анны Гавадьды: «Жизнь, даже если ты ее отвергаешь, даже если пренебрегаешь ею, всегда оказывается сильней тебя. Она сильней всего. Люди возвращались из лагерей и заводили детей. Мужчины и женщины, которых жестоко пытали, которые видели, как умирают их близкие, как горят их дома, снова бежали за автобусом, обсуждали прогноз погоды и выдавали замуж дочерей. Это невероятно, но это так. Жизнь сильней всего». Меня всегда волновала эта тема – как жить после сильного душевного потрясения? Как живут те, кто пережил насилие, кто пришел с войны? Как смотрят в зеркало, не разбивая его?.. Где находят силы, чтобы открывать глаза и доставать из холодильника йогурт каждое утро? Где?.. И как? Это же невероятно, невозможно... Ведь наши тела и души так часто похожи на одноразовую посуду – многое в этом мире для них слишком... горячее. И они теряют форму, плавятся, тают...
Так как же?..
Я не могла понять. Пока не осознала – жизнь сильнее всего не просто потому что она жизнь, со всем ее бытом и сладкой обыденностью. Человек перед этой Вселенной в долгу. И жизнь его не отпустит, пока он не сделает то, что должен. Пока не выполнит то, зачем родился. Каждый из нас зачем-то нужен этой Вселенной. У каждого это есть… У девочки Нины этим была ее драматическая роль.
Кино мне очень понравилось. Конечно, я бы предпочла, чтоб оно был на порядок.. нет, на три порядка поскромней, но тем не менее. Теперь мне кажется, что Натали Портман – самая красивая из живущих ныне женщин. Я никогда не видела раньше человека со столь совершенной внешностью. И создает же Бог такую красоту…

Далее

Фильм снят в жанре психологического триллера, он рассказывает историю балерины, отчаянно стремящейся получить роль Королевы лебедей в балете Лебединое озеро. Она талантлива, способна, но чрезвычайно незрела… Ей уже далеко за двадцать, но она «милая девочка», она живет в подростковой розовой комнатке и в психологическом симбиозе с одинокой матерью и плюшевыми игрушками, которые по мере развития действия «все более напоминают тюремщиков, чем друзей».
Мне было очень интересно наблюдать за человеком, который при всех своих профессиональных амбициях и перфекционизме – до крайности, просто до ручки инфантилен.
И, я прекрасно понимаю – как это.
Иногда мне кажется, что меня заколдовал волшебник. Добрый или злой – я еще не определилась. Он навеял чары, сделав меня «кошкой наоборот». Как это? Ну, Вы же наверняка знаете широко известный факт про кошек – каждый наш год идет у них за семь лет. Прошел год для человека – а для кошки прошло семь. А у меня всё наоборот – для других людей прошло семь лет, они повзрослели на семь лет, а для меня словно бы один год… со всеми вытекающими. Я взрослею, но очень и очень медленно. Мееедддлллееенннооо… Нечеловечески медленно. Мое время растянуто, как жвачка. «У Достоевского всегда в запасе все время мира, а у Штирлица – только ближайшие полчаса». Очень верное выражение.
Героиня – типичный интуит и соционический инфантил. Возможно даже ЭИИ. Очень возможно, ибо фразы «Пожалуйста, извините!», «Какие у Вас будут замечания?» и «Я не хочу об этом говорить» - самые частые из используемых мной в общении с малознакомыми людьми. Мне кажется, я чем-то похожа на Нину. В детстве я даже мечтала быть балериной. Сейчас занимаюсь для себя танцем живота и благодаря этому вижу, отчего у нее возникли сложности.
Когда набирается новая группа, буквально пару занятий спустя выявляются первые лидеры. Люди, которые почти наверняка через несколько месяцев будут стоять на сцене. Они только приходят, а я уже вижу их большое будущее. Разумеется, все они сенсорики. Наполеонши и Габенки. Им прекрасно удается танец живота, и это именно природный талант. Наша же героиня – интуит. Она пытается добиться совершенства, исполняя идеально правильно и точно каждое движение, но… Мне всегда казалось что танец – это область сенсориков, и у интуита никогда не получится так же…так же легко, непринужденно, с таким же драйвом и страстью. Ну не дано. Природные способности нужны. Вторая героиня, соперница Нины Лили – как раз сенсорик, и у нее отлично и без труда получается то, над чем Нина работает до кровавых мозолей. Самое удивительное – у интуитов есть свой талант и шарм. Это элегантность, грация, сдержанность. И это тоже может быть красиво. Просто не надо пытаться быть тем, чем не являешься… Она же отчаянно стремится перевоплотиться в свою противоположность, что и играет с нею в итоге злую шутку.
Во всех рецензиях пишут про ее сумасшествие, психоз, распад женской личности, фрейдистскую фигуру отца, замененную в ее жизни властным режиссером, и т.д. Но если честно… Особого сумасшествия в ней я не заметила. Ну, приснилось человеку что-то, принял за реальность… А с кем не бывает? Я тоже часто просыпаюсь, и минут пять не могу сообразить, а было ли на самом деле увиденное?.. Когда человек волнуется, с ним всякое может быть. Что сразу ярлыки-то клеить?..
Вообще, часто образы сумасшедших в искусстве вызывали у меня недоумение. И это – психи? Да они самые нормальные из всех!
Князь Мышкин – образец идеально нравственной личности, а вовсе не идиот.
Изабелла из «Черного обелиска» так и вовсе показалась мне самым здравомыслящим и нормальным человеком в книжке Ремарка. Ведь именно с ней Людвиг не думал о том, насколько поднялся доллар, и что еще учудили политики. Она не шизофреник, она скорее обычный эспапист… Просто все мы занимаемся этим периодически, а она – постоянно.
А вот поступки представителя «потерянного поколения» Людвига Бодмера, развешивающего указатели для удобства парочек, желающих использовать склад надгробий как мотель, показались мне откровенным психозом. Меня прям наизнанку выворачивало от такого цинизма… Вот что воистину НЕ_нормально. Ненормальна его чудовищная безнравственность и насквозь порочное «отношение к отношениям», а вовсе не безобидные философские мысли Изабеллы…
Что вообще такое «норма»? И есть ли хоть один действительно талантливый и неординарный творческий человек, у которого нет ни малейших черт «ненормального»?..

В целом, кино советую всем людям, любящим психологию и обладающим крепкими нервами.

---

О фильме "Театр" и месте искренности в нашей жизни

У каждого человека под шляпой - свой театр, где развертываются драмы,
часто более сложные, чем те, что даются в театрах

Т. Карлейль

Мне давно хотелось почитать книгу Сомерсета Моэма «Театр», но все не доходили руки. И вот буквально случайно я увидела одноименное кино – советскую экранизацию 1978 года (режиссер Янис Стрейч), с Вией Артмане. Советую всем! Давно я не смотрела фильм с таким удовольствием. И давно так долго не думала над просмотренным.

Далее

Как мне показалось, одной из основных целей этого произведения была демонстрация колоссальной неискренности аристократов, всей лживости и лицемерия тогдашнего высшего общества. Автор словно хотел не только показать, но и осудить… Мол, на словах они возвышенные и благородные, в дорогих костюмах ходят, в экипажах ездят, с простыми клерками и бухгалтерами не якшаются, а на деле все эти аристократы - скучные, алчные, напыщенные, лживые и порочные люди, постоянно устраивающие «театр» из собственной жизни. В финале, рассматривая ресторанную публику, Джулия замечает: «Присмотритесь внимательно к этим людям. Вот настоящий театр… А настоящая жизнь здесь». Под «здесь» она имеет в виду сцену, а под живущими настоящей жизнью искренними людьми – актеров на сцене. Что ж, свет и правда был лицемерен и лжив. Но стоит ли так упорствовать в обличении сих пороков?
Вот сегодня ситуация в обществе принципиально иная – приличия постепенно перемещаются в разряд атавизмов, и уже сложно придумать тему, рассказ на которую был бы обществом осуждаем. Все открыто, и такая банальная правда, как измены, или как роман пятидесятилетней с молоденьким, уже никого не удивляет. Но люди как и раньше хотят хлеба и зрелищ, посему добираются и до более жутких правд. С этой целью даже придумано множество программ, где такую жуткую правду из людей зачастую вытягивают просто чтобы развлечься. Ну а взамен им предлагают деньги. Я с ужасом убегаю от телевизора, когда вижу ток-шоу типа «Детектор лжи». Для того чтобы получить деньжат, мужчина перед близкими и семьей признается, что бил своего приемного сына, или что единственная радость в его отношениях с женой – интим. Женщина же объявляет, что у нее были мысли о нелюбви к собственным детям, а дети сидят и слушают это.
Вот такая правда. Зато абсолютно искренне, честнее невозможно – а как же, электроника четко следит за пульсом и давлением, только соври – деньги уплывут. Жутко смотреть, как человек теряет все человеческое при столкновении с возможностью получения дармового электроприбора или очередной «несгораемой суммы». Но даже не это самое страшное, а то, как сей процесс преподносится - как служение правде. И, главное, не возразишь ведь...
Или взять популярный и частично автобиографичный российский бестселлер Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом». Куча фан-клубов автора (все делятся похожими историями), премия «Триумф» за 2005 год. Все жалеют бедного мальчика, над которым издевалась злобная бабушка, все восхищены его смелой откровенностью и честностью. И как-то за восторгами по поводу «гениальной повести» никто не заметил, что мальчик-то выставил моральными уродами собственных родителей и показал в образе ненормальной садистки родную бабушку.
Честное слово, светские приличия, пусть они десять раз фиктивные, меня ad personam устраивают куда больше. И если раньше я думала: "Ну почему Бог не создал нас такими, как Нави у Кэмерона? Почему между людьми невозможен такой же "прямой контакт нервных систем", почему нельзя понимать другого человека как себя, и чтобы он понимал тебя так же?..", то теперь... Нет уж, не хочу, не надо.
Искренность... Она так хороша, когда обладатель сего качества чист и тарнслирует что-нибудь светлое. Она прекрасна в исполнении Аси Тургенева, но она же ужасна в исполнении, допустим, Свидригайлова. Искренность считается сегодня качеством глубоко положительным, но ведь мы далеко не случайно не Нави, друзья мои... Ой как не случайно.

Что же касается самого фильма. Мне понравилась мысль о том, что именно искусство наиболее искренно рассказывает людям не столько о своем предмете, сколько о своем вершителе. Джулия Ламберт была собой на сцене больше, чем где-либо. Столкнувшись с реальностью в жизни благодаря своему сыну Роджеру и его в общем-то очень верной оценке ее личности, она просто испугалась и потом даже боялась остаться с ним наедине. Но она не боялась выражать себя на сцене – искусство словно смягчает удар, который может нанести мир нашей естественности и откровенности – ведь всегда можно будет потом сказать: "А моя личность тут, собственно, не при чем, это лишь работа и произведение искусства!» Кстати, ежели Вы не заметили... я всегда так делаю.
И все же ничто, ни одна анкета, ни одна биография, ни одно досье ФСБ не может столько сказать о человеке, сколько говорит нам его творение.
Из героев мне понравился муж Джулии Майкл. Понравился своей жизненностью и как ни странно, "не_идеальностью". Когда из кого-то начинают искусственно лепить совершенство – например, как из Дариньки в «Путях небесных» Ивана Шмелева, или как из Ланы Лэнк в сериале про Кларка Кента "Тайны Смолвилля" – от этого человека иногда становится уже тошно. Ибо не веришь. И пусть Майкл не совершенен – он скуповат до мелочности, он плохой актер, bourges, он зануден и скучен, но… При всем этом он не плохой человек. Он и директор, и режиссер, и актер в театре. Он приносит реальную пользу общему делу. Он не страдает излишними фанабериями, не питает иллюзий по поводу своего актерского таланта, да и насчет внешности прекрасно понимает, что былая красота уже прошла, и говорит о себе как о самом красивом мужчине Англии скорее в шутку. Он искренне привязан к Джулии и заботится о ней. Он по-своему чуток, причем настолько, чтобы каждое утро просыпаться рядом с гением и не хотеть гения придушить. А это не из простых работенка… Он именно чувствует Джулию – ведь только он один сумел догадаться, что провал Эвис Крайтон был делом рук его супруги.
Сама Джулия у меня вызывает двоякое чувство. С одной стороны, восхищение – она потрясающе умная, смелая и даже можно сказать, роковая женщина. Но с другой стороны, мстительность мне не импонирует. Она презирает Майкла за его прижимистость – но разве не мелочна ее собственная месть?
В общем, советую это кино всем. А я еще и книжку теперь хочу почитать.

---

О религии (продолжение)

Легче простить врага, чем друга
Уильям Блейк

Нет обиды, которой мы не простили бы, отомстив за нее
Люк Вовенарг

Берегись человека, не ответившего на твой удар: он никогда не простит тебе и не позволит простить себя
Джордж Шоу

Сегодня в нашем мире есть одна христианская добродетель, еще более непопулярная, чем целомудрие.
«Прощение» называется. Как известно, Христианство людям предписывает прощать врагов и любить их. И это обязательное условие того, что там тебя тоже простят.
Я не буду здесь и сейчас всех призывать прощать, ибо я сама человек, коему до совершенства как до Китая пешком, я не имею морального права к таким призывам, да и вообще, как сказал Отто Бисмарк, жизнь научила меня искать прощения еще больше, чем прощать.
Просто хочется отметить один феномен - как только разговор заходит на тему прощения с «неправославными» – так сразу словно попадаешь в клуб любителей Достоевского Федора Михайловича, или в клуб знатоков истории Белорусской Хатыни и т.д.

Далее

- Вот! Вот Вы утверждаете, надо прощать врагов и любить их! А Вы хоть представляете себе, как может мать из «Братьев Карамазовых» простить чудовище, натравившее собак на ее ребенка? Приказавшее раздеть мальчика в лютый мороз и заставившее мать смотреть на то, как ее сына растерзали борзые собаки? Вы как себе представляете это вообще?!! Она обниматься должна с мучителем своего сына? И это ваш рай? Это ж дико, невозможно, это бред!

Или:
- А как бы Вы размышляли о прощении, если были бы заключенным в Освенциме? Можно ли с милосердием относиться к организаторам операции Winterzauber - «Зимнее волшебство»? А если бы Ваших близких сожгла заживо бригада «Дирлевангер» и десять охранных шуцманшафт-батальонов, сформированных из коллаборационистов – как бы Вы их прощали? Поцеловались бы троекратно с убийцами по христианскому обычаю и сказали бы: «Бог простит»?
А если бы Вы были советским военнопленным в Саласпилсе? А если бы работали на гранитных каменоломнях во Флоссенбюрге? И т.д.

Или:
- А если бы Ваш ребенок погиб во время теракта в Беслане – как бы Вы решали свою личную проблему отношений с террористами и прощения их? Как? Простили бы шахидок? Смогли бы, а? А ведь Ваша религия прямо и четко говорит о том, что… И т.д.

Вот примерно такое я слышу, когда речь заходит о прощении врагов в Христианстве.

Обычно речи сии подводят к такому выводу: раз обозначенное нами невозможно для Вас, и Вы сами этому ужасаетесь – следовательно, и философия христианская неверна, иллюзорна, идеалистична и абсолютно не жизненна и нежизнеспособна.

Но поразительно… Никто ведь не начинает математику изучать, пытаясь интегрировать сложные функции методом замены переменного. Сначала складывают, потом вычитают, потом умножают и делят… Так почему, если люди задумались о месте прощения в своей жизни, им не подумать для начала о том, к примеру, как простить мужа, опять не вынесшего ведро, или как простить жену, растратившую все деньги на семьдесят первый новый наряд, или постоянно лезущую в Вашу жизнь свекровь, или нашаливших детей, или вон того мужика, опять припарковавшего машину прямо перед Вашей, или нахамившую в троллейбусе кондукторшу, или вон ту вредную соседку со второго этажа?
Почему все эти случаи не встают у нас перед глазами во время диспута о прощении, почему там упорно маячит Достоевский с его замученным маленьким ребеночком и невозможностью простить мучителей?
При чем здесь Достоевский?
У него свои, знаете ли, бесы были.
Да мало ли примеров, когда мы можем говорить о прощении! Но нет, почему-то Освенцим и духовная проблема Ивана Карамазова ближе нашему уму, чем собственные проблемы.

Дело тут не в решении шахматной интеллектуально-идеалогической задачи «Как сделать так, чтобы иметь возможность простить монстра».
Я не знаю, как эта задача решается. Честно.
Дело в том, что думая о прощении, не надо сразу думать вот о таких случаях. Надо взять что-нибудь самое простое. На что Вы злитесь вот сегодня. Что это? Вас «кинула девушка»? Обругал босс? Навредничала коллега? Вспомните это и постарайтесь простить этого человека, а не решать задачу с кровавыми мальчиками. Вы все равно не решите ее, Вы зашвырнете ее в дальний угол, точно так же, как любой первоклассник, ну если он не Цукерберг, конечно, зашвырнет туда интеграл, сложную функцию и все переменные разом.
Видели оборудование спелеологов в "Санктуме"? Эти вещи кажутся такими смешными на зеленой лужайке, но они необходимы в горах и в пещерах. Те, кто стоят, всегда смеются над идущими и их приспособлениями. Но когда ты сам начинаешь взбираться на гору – ты понимаешь весь смысл и нужность спецоборудования. У людей, способных прощать даже предательство и врагов, есть специальные знания и опыт, как у спелеологов. И они могут простить. А пытаться сделать то, чего ты принципиально не можешь… Я не буду призывать к такому. Я сама не чувствую в себе ни желания, ни сил это делать. Я и бытовое-то предательство или обман переношу с трудом…
В качестве мотивации могу только привести цитату - как сказал Дюма-отец, «Тот, кто мстит, иногда жалеет о совершенном, тот, кто прощает, никогда не жалеет об этом».

---

Стих в прозе

У меня уже много тем со стихами и верлибрами, но... Я просто хочу, чтобы оно висело отдельно.

>>>

@@@
Мне нравится гулять одному.
Мир словно склоняется к тебе,
И смотрит в твое лицо.

Эта высшая точка качелей,
В которой замерла моя жизнь,
Перекрывает мне горизонт.
И кислород.

Почему моя жизнь продолжается,
Если судьба уже кончилась?
Зачем обновляются миллиарды
Клеток моей крови?

Ведь за высшей точкой качелей
Совсем ничего нет.
Лишь акценты неба и падения,
Только звезды. И Шнитке. И боль.

Разве только откажет механизм,
Разлетится конструкция,
Или же твои пальцы
В качестве революции
Резко отпустят перила,
Не в силах быть больше
Просто пальцами на перилах.
Креплениями к чему-то,
Что – не ты.

А потом по лицу ударяет земля,
И как губка вбирает кровь,
И мир снова смотрит тебе в лицо.
Но уже иначе.
Иначе.

---

О фильме "Социальная Сеть" (Social Network) Дэвида Финчера

Первопроходцы прокладывают путь своим гонителям
К сожалению, автор не известен

Каждый из нас - гений, но не каждый - в своей эпохе
Леонид С. Сухоруков

Fortune favors the bold (Удача благоволит смелым)
Вергилий

Успех часто бывает единственной видимой разницей между гением и безумием
Пьер Буаст

Кто такой гений?.. Говорят, гений заключается в умении выражать банальные вещи оригинальным образом и придавать законченную форму текущей жизни. Гениально – сделать первым. Язык Пушкинского «Евгения Онегина» с т.зр. филологии прост до безобразия, рифмы там сплошь глагольные – но именно у него впервые хватило наглости и интуитивного прозрения писать на таком легком, летящем языке, писать так, как люди обычно разговаривают. И в этом его гениальность.
Люди заводили друзей и бывали на тусовках во все времена, но именно Марк Цукерберг придумал перенести тусовку в Сеть. И в этом… Ну, Вы уже поняли. Идеи витают в воздухе, и это не красивая фраза, а реальность.
Мне безумно понравился этот фильм! На первый взгляд он кажется легким, но за этой легкостью сквозит нечто гораздо более страшное и жестокое – трагизм человеческих отношений, раскрытие того, как неизменно перемалывают окружающий мир жернова человеческой личности, коли уж личность выдающаяся.

Далее

Фильм рассказывает историю жизни Марка Цукерберга – самого молодого миллиардера в мире, создавшего социальную сеть Фейсбук (Российский аналог – всем известный сайт Павла Дурова "В Контакте") и его непростых взаимоотношениях с друзьями и коллегами по Фейсбуку.
А еще это фильм о злой иронии судьбы. О гениальном, очень одиноком, и, наверное, не слишком счастливом человеке, сидящем перед мерцающим монитором и создающем миры, позволяющие на миг представить, что он не одинок. Финчер и Аарон Соркин великолепно и мастерски создают иллюзию "жизни в целлулоиде" именно потому, что не делают из главного героя - героя, давая зрителю возможность самому решить, имеет ли он дело с приличным человеком, мерзавцем или с очередной иронией вселенского масштаба про асоциального типа, эскаписта и социопата, придумавшего социальную сеть. Героя мне лично жалко - на фоне видимого успеха и высвечиваемых на экране гигантских цифр лишь более ярко высвечивается его... не знаю, как сказать. Внутреннее поражение. Кстати, сам Финчер даже не зарегистрирован в социальной сети, ибо дело для него не в декорациях. Как сказал кто-то из рецендентов, "героем его фильмов всегда становилась одержимость, вернее сказать, завороженность человека кругами от камня, удачно брошенного им в мутную воду современности".
Поразительно – два друга произвели революцию в общении миллионов людей, создали проект, позволяющий пачками заводить друзей во всем мире и дружить несмотря ни на какие расстояния, вопреки разделяющим континентам и часовым поясам – а сами разругались вдрызг и по сию пору не разговаривают друг с другом. Эдуардо Саверин, бывший, кстати, единственным другом Цукерберга, прекратил всяческое общение с Марком, однако охотно комментирует события вокруг Фейсбука. Парадоксально, но Эдуардо не единственный, чья голова полетела в корзину, Марк умудрился разогнать всех своих друзей, бывших с ним рядом на первых парах жизни новорожденного Фейсбука – если верить Сети, еще один Гарвардский друг Марка Крис Хьюз теперь работает на Барака Обаму, ведущий программист Адам Д'Анджело уволился из компании, а Дастин Московиц ушел в бессрочный отпуск. Почему так случилось? Видимо, из-за особенностей личности самого Марка. Парадоксально, но об одном из самых популярных людей планеты мы почти ничего и не знаем: все, что известно нам о его внутреннем мире, исчерпывается графой «Личные интересы» на Facebook: «открытость; делать вещи, помогающие людям общаться и обмениваться тем, что для них важно; революции, информационный поток, минимализм».
Однако в качестве плюса к этому лаконичному списку, зрители часто добавляют бесчеловечность "шагающего компьютера".
Я бы не стала так утверждать, ибо в понятие «бесчеловечен» мы вкладываем смысл – зол, подл, аморален и т.д. А он… Он словно просто не знает, как надо с этими странными существами по имени люди обращаться, и потому поступает так, как поступает. Есть в нем что-то от компьютерной программы, от алгоритма, от машины. И во всей красе показан социотип ИЛЭ – гениальные идеи, великолепная логика и болевая этика отношений. Фильм снят по книге «Миллиардеры поневоле», согласно словам автора которой то, что Цукерберг выбросил своего лучшего друга «как использованный пластиковый стаканчик», логично встраивается в его систему координат: «если человек больше не приносит пользы, то он не нужен». Он уже в 19 лет знал, что "серверы на деревьях не растут", и вначале Вардо был ему нужен.
Людей он видит как цифровой код.
Компьютерный гений, с легкой болью прерванного наслаждения отрывающийся от извечного ноута.
Отцепив вагоны, в которых не было больше угля, локомотив помчался вперед, к большой американской мечте. Судить и том, насколько это правильно, Дэвид Финчер предоставляет каждому из нас. Он не давит на зрителей. На свой вопрос «подлец ли он» Марк получает вполне утешительный ответ, но финал, где он постоянно обновляет страницу в тщетной надежде получить подтверждение дружбы от девушки – трагичен. Словно несет ответ, противоположный озвученному. В одной из рецензий даже была высказана мысль, что идеалогема фильма - в раскрытии иной, словно имплантированной с другой планеты природы Марка: "это юное существо живет по совершенно отличной от окружающих его людей морали".
"Социальная сеть" - это фильм о космическом непонимании нашего мира этики своих инопланетян. И одновременно о непонимании рептилиями-инопланетянами этической их чудовищности в глазах планетарных аборигенов." (С) Сергей Голубицкий.

Но несмотря на ужасный поступок с Эдуардо, герой мне симпатичен, ибо 1) его жалко; 2) его мотивы слишком глубоки чтобы их можно было почувствовать, понять и тем более, объяснить.
И тем не менее, понять можно попробовать - социопату в Сети общаться куда легче, ведь там самый крутой - он. Там не краснеешь, не бледнеешь и не заикаешься, там ты не выглядишь неловким и беззащитным. Ты можешь подбирать слова чтобы быть самым юморным, креативным, оригинальным, или врезать оппоненту посильнее, как душа пожелает. В общем, он был просто "одержим идеей быть единственным хозяином фейсбука, своего детища и спасителя в одном лице". Можно сказать, он борется за свое... выживание что ли. Байты для него как кровь. Симфония цифр. Осудить, назвать подонком - легко, но другие его поступки опровергают сие мнение - он жертвует деньги на благотворительность, это раз. Кроме того... Он дал денег своим прямым конкурентам - трем парням из Университета, смело заявившим о посягательстве на его монополию. Это два. Просто потому что ему "понравилась их идея". Кто из возмущенных, замечательных и, разумеется, святых людей, критикующих предателя, способен дать денег парням, работающим против тебя и твоей семисотчеловечной команды? Ожидалось, что инициатива трех Нью-Йоркских студентов будет просто проигнорирована всемогущим Фейсбуком, пресс-служба компании и правда не проронила ни слова, но сам Марк... пожертвовал деньги на проект Diaspora, и это при том условии, что не было еще написано ни строчки кода.

Фильм чем-то похож на «Прикосновение руки» - а возместит ли музыка все, что натворил герой?.. Эрика, проявив принципиальность, так и не простила его, предатель остался для нее предателем, а успех, деньги и т.д. не играли ровно никакой роли на фоне сего факта. Его поступок по отношению к ней свидетельствовал о тех качествах личности, терпеть которые она не желала в принципе, и тут уже не важно, кому принадлежат сии качества – забитому и всеми презираемому ботанику из Универа или одному из самых влиятельных людей в мире. Все же, надо отдать должное, девушку он выбрал достойную. В нем вообще много положительных качеств – его позиционируют как самого эффективного зашибателя денег, но о деньгах ведь этот человек думал в последнюю очередь. Как сказал он сам, «Они просто не могут допустить, что кто-то может что-то создавать только потому, что ему нравится создавать». И это так. Все завидуют тому, сколько денег он на этом Фейсбуке заработал. А меня больше привлекает… Талант что ли… Интеллект.
Все хотят быть такими же богатыми, прям с ума сходят, но почему никто не хочет быть столь же талантливым? Для меня это загадка.

Фильм также поднимает вопрос о том значении, которое имеет для людей социальная сеть, и которое она будет иметь в будущем. Как сказал сам создатель, "Мы сделаем все, чтобы Вы не смогли отроваться от нашего сайта". И это воплощается в жизнь - особенно прикипают к сети меломаны, имеющие возможность слушать там записи любимых групп. Его детище Facebook продолжет успешно выполнять план по завоеванию мира и по сей день - аудитория социальной сети перевалила за 500 миллионов аккаунтов.
Поистине, социальная сеть – гениальное изобретение. Ну у кого сейчас нет аккаунта В Контакте?..
Однако мне кажется, оцифровка жизни, новая реальность Web 2.0, созданная Марком, в какой-то мере лишает человека способности… забывать, отбирает этот дар. Человек получил сей подарок от Бога, когда был изгнан из Рая. Современный же человек далеко ушел от Адама, и способность эта словно размывается благодаря информационным технологиям. Да, мы всегда были склонны отказываться от Его подарков и бежать от них как от чумы.
Раньше в Сети мы были просто анонимы – строчки под аватаром и ником. Мы создавали себе образы и могли быть теми, кем пожелаем, мы побеждали свои комплексы и страхи… А в мире социальных сетей мы представляем собой самих себя. Наше настоящее имя висит на всеобщем обозрении, а такой безопасный ник лишь прячется между истинными именем и фамилией. Мы такие, как есть, плохие и хорошие, успешные и неудачливые. Наше прошлое постоянно присутствует с нами рядом – ведь все наши бывшие одноклассники, однокурсники и коллеги находятся в списке наших друзей. Если раньше мы могли узнать о жизни бывших девушек и парней, или просто тех, с кем разошлись дорожки, только лишь случайно встретив их в метро и поговорив минуты две в лучшем случае – теперь их место работы и статус отношений всегда перед нами.
Я как-то читала историю одной двадцатилетней девушки, уехавшей на учебу в Китай. Она писала о социальных сетях, напоминающих ей все то, от чего она бежала, бежала, очертя голову. Она писала о своих одноклассницах, рано повыходивших замуж и до сих пор живущих в городе Б (я так и не поняла, что за город), в котором, по ее мнению, нельзя жить, из которого можно только бежать. Она писала об их фотографиях с детьми на фоне бежевых ковров и комнатных кактусов, об их жизни с рутинной работой каждый день, с много лет назад выбранными местами для проведения выходных, с обывательскими проблемами, с циклом, повторяющимся неумолимо, изо дня в день, из года в год… О том, как жизнь этих людей, собирательного образа Минни Гансон, сестры Каролины Мибер из книги Драйзера, жизнь, внушающая ей такой животный ужас, врывалась в ее голову и сердце со страниц социальных сетей.
Мне кажется, феномен социальной сети гораздо глубже, чем просто «расширенние границ общения», или «куча прикольных приложений в одном месте», как его принято трактовать. Социальная сеть нивелирует приватность жизни человека, делает его более открытым, но в этой открытости есть и отрицательный аспект. Да и открытость к общению, так яростно восхваляемая Цукербергом, заключена в чем? Во всех этих "Мне нравится!" и "Я рекомендую!" Именно поэтому Фейсбук популярнее всех других блоговых сервисов, на которых ведь тоже можно отлично общаться. Там это быстрее, эффективнее и... примитивнее. Ведь чтобы пост откомментировать - это ж надо прочесть, сопоставить с темой, проанализировать, мнение составить, потом его продумать, изложить, аргументировать... А тут - нажал "Мне нравится!" и все Ок. Одна из любимых цитат нашего креативщика - "Make things as simple as possible but no simpler." Это слова Альберта Эйнштейна - делайте вещи настолько простыми, насколько это возможно, но не проще. А где эта граница? Как понять, что ты уже не начал делать их проще?.. Без потери качества? Компьютерный маньяк Цукерберг создал свою альтернативную социальную реальность чтобы "люди могли делиться друг с другом тем, что для них важно". Но делятся ли полмиллиарда пользователей Фейсбука важным? И стоит ли делиться истинно важным для тебя со всеми? Семьдесят процентов пользователей заходят туда каждый день. Для чего? Мои знакомые там кадрят девченок...Почему же Цукерберг, а не Джимми Уэйлс с его Википедией - Человек года по версии "Таймс"?

Но этот фильм не только о феномене сетей, гениальности и зависти. Он поднимает еще одну крайне интересную тему, мало рассматриваемую как в кино, так и в литературе.
А стоит ли работать вместе со своими друзьями? Стоит ли заводить общее дело, беря в коллеги хороших друзей?
Многие отвечают на этот вопрос отрицательно – дружба и деньги должны быть врозь, совместная работа и дележ прибыли убивают дружбу, начинаются счеты, кто больше/меньше работает, взаимные упреки, оценка соответствия вклада друг друга имеемой доле в прибыли и т.д.
В общем, по мнению многих, и даже моих друзей в частности, не место дружбе на работе, работать надо с чужими, которые будут для тебя просто коллегами, в лучшем случае приятелями, ну а друзей оставить для досуга, выходных, пикников, Дней Рожденья и совместных походов в кафе.
В этой точке зрения есть своя логика и своя правда – общение с друзьями всегда приносит радость, проблемы же все остаются на работе. И друзей начинаешь ценить именно как некий оазис тепла, счастья среди жизненных бурь и будней. Я хорошо понимаю людей, не мешающих дружбу с работой. Они поступают разумно.
Однако я сама придерживаюсь противоположного мнения - если бы я решилась заводить свое дело, я хотела бы сотрудничать только с людьми близкими.
Вроде бы, это не логично, да и пример Цукермана с Саверином предотвращает от мыслей иметь дело с друзьями – были лучшие друзья, стали враги, выясняющие отношения в суде… А вот не было бы этого Фейсбука совместного - так глядишь, и не поругались бы…
Но… Когда это я отличалась логикой и разумностью? Да Никогда!
Мне было бы крайне сложно строить что-то с «партнером» - человеком, которому я не могу доверять, который в любой момент может «кинуть», предать, подставить, подсидеть. Мне было бы сложно постоянно контролировать свою спину на предмет невонзения в нее кинжала. Между друзьями такое исключено, коллега же легко может отстаивать свои интересы в ущерб твоим. Как говорится, «это бизнес, Детка, ничего личного». А я как раз за то, чтобы между людьми БЫЛО это личное, и в бизнесе, и даже на войне. Мне кажется, настоящую дружбу не может погубить ничто. Ведь еще Высоцкий пел – «пусть он в связке одной с тобой – там поймешь, кто такой».
Когда два близких человека решаются открыть или создать что-то вместе – они думают о своем совместном успехе и перспективах. Когда Дядя нанимает тебя на работу – он думает о том, как максимально на тебе заработать и при этом минимально на тебя потратиться – ровно столько, чтобы ты от него не ушел и имел время/деньги для восстановления своей трудоспособности. И не больше. Нет, есть, конечно, компании, которые хорошо заботятся о сотрудниках и человечно к ним относятся, Гугл, например… Но попасть туда на работу крайне сложно. Да и много ли таких компаний? Мне важно чтобы люди, находящиеся радом со мной, видели во мне человека. Да и время мы сейчас в основном проводим на работе, выбраться куда-то не всем так просто.
А отношения надо поддерживать и уделять этому время.

Что касается ситуации, описанной в кино, да и происходящей сейчас в их жизнях… Помирятся. Я так думаю. Саверин так хоть сейчас бы помирился, мне кажется – я смотрела его страничку, милый и общительный паренек, точно не склонный к конфликтам. И он бы уж точно предпочел извинения или хотя бы объяснения всем своим миллионам, процентам и именам в списке основаталей, мне кажется.
Что же касается отзывов критиков – я удивилась, когда прочла определение жанра как «антибайопик» и объяснение успеха фильма тем, что он «позволяет человеку даже с микроскопической самооценкой почувствовать себя лучше, умнее и обаятельнее самого молодого миллиардера в сети». Честно сказать, я себя абсолютно не ощутила обаятельной или хорошей. Я себя почувствовала очень неуверенно. Мне в мозг врезалась одна цитата: «Я слушаю вас не очень внимательно, потому что мои мысли сейчас заняты Фейсбуком и такими вещами, НА КОТОРЫЕ НИКТО В ЭТОЙ КОМНАТЕ НЕ СПОСОБЕН В ПРИНЦИПЕ». Я вдруг осознала, что в мире множество вещей, на которые я как раз не способна в принципе. Нет, я и раньше догадывалась об этом, просто... всегда можно было соврать себе – «Ну, я просто этим не занимаюсь, вот и не разбираюсь, а вот если бы - то тогда...» Et cetera.

И в завершение... Мне хотелось бы узнать Ваше мнение по вопросу голосования.

---

Наводит на размышления...

Друзья, увидела на Дайри. Бесте. конкурс самых позитивных фотографий. 33 самых лучших фотографий с конкурса от журнала Digital Camera. Всего в категории «Радостный снимок» было заявлено 7331 фотографий. Я выбрала те, что понравились больше всего.

Далее

У меня вопрос созрел: почему на всех фото - либо старики, либо дети, либо нищие с корзинами? Нет ни одной фотки, где была бы известная личность, звезда Голливуда, оллигарх... Бедные в Африке - и вдруг на самых позитивных фото... Старик с петухом, мальчик с горой лука, наверняка работающий на ферме уже в столь юном возрасте, хрупкие женщина и девочка, несущие тяжеленные корзины, мужчина с навьюченным мулом... И они олицетворяют счастье. И именно их улыбки самые искренние. Но ведь очевидно, что показаны люди самые обычные, не сверходаренные жизнью. Почему? Как Вы думаете? Я понимаю, вопрос риторический, но...
Что ж это такое - счастье?

---

О фильме «Антихрист» Ларса Фон Триера

Искусство, в отличие от подлинного божественного акта творения, не существует без зрителя, что безнадежно подрывает тщеславную конкуренцию художника с богом.
Из рецензии

Испытавший — опасается.
Гораций

Вы знаете, что человеческий страх похож на разделочную доску? И в по-настоящему Пугающем мы видим прежде всего то, чего сами больше всего в жизни боимся.

Есть такое скандальное кино. Фрейдистская история Танатоса и Эроса в их самых страшных проявлениях.

Далее

Примечательно, что Триер считает творение лучшим в своей карьере. Сначала этот фильм показался мне порнографией вперемешку с садизмом, но это только сначала. Сам режиссер сказал, что в центре фильма — «гностическая идея о том, что Вселенную создал не благой Бог, а злой демиург — Дьявол», а также вслед за манихеями и гностиками объявил природу церковью Сатаны.
Лучшее, по мнению режиссера, творение ожидал весьма холодный прием на Каннском фестивале и «Антиприз» экуменического жюри за женоненавистничество.
Отрицательная реакция кинокритиков и неоднозначная – зрителей.
Кто-то считает это шедевром, кто-то – собственноручно подписанной Ларсом полнометражной явкой с просьбой о госпитализации в дурдом. Формально ЭТО снято в жанре «мистический хоррор», но критики, на мой взгляд, гораздо более верно назвали его «фильмом-пыткой». Нет, я даже не буду писать тут трюизмов типа «У автора не все дома, да и у актеров тоже, иначе, чем объяснишь их участие?!»
Фильм рассказывает историю немолодой супружеской пары, трагически потерявшей двухлетнего ребенка. Чувство вины сводит мать мальчика с ума, и его отец-психотерапевт увозит ее в Эдем – старый дом в лесу. Он хочет помочь жене справиться с начавшейся душевной болезнью, но безумие ее прогрессирует, и вскоре они погружаются в мир насилия и чудовищных страданий.
Герои словно олицетворяют Разум и Безумие.
Профессия женщины замолчана, ясно лишь, что она пишет диссертацию по мизогонии, изучая для работы процессы над регенсбургскими ведьмами, вызывавшими бурю, «Молот ведьм» и прочие подобные вещи. В процессе своего познания героиня Шарлотты Гинсбург приходит к выводу о дьявольской сущности женской природы.
Главный герой – психотерапевт, рафинированный интеллектуал и образец рациональности. Честное слово, первую половину фильма, пока дамочка не вошла в раж, и мужичка не стало просто жалко, мне самой хотелось его стукнуть – до того отвратительным показался образ.
Меня часто спрашивают – за что я не люблю психологов?
Да вот за это и не люблю.
Пример просто бесподобен – он спесив, жесток, самоупоен и чрезвычайно прост, но это как раз тот случай, когда простота хуже воровства. Он весь – самолюбование собственным интеллектом, интересными методиками и крутостью. Словно сам от себя фанатеет.
Он считает себя умнее всех - жены, ее лечащего врача, выписавшего таблетки… Такое ощущение, что у него вообще нет никаких чувств – его ребенок только что умер, а ему словно и дела нет, ни одной слезинки, ни одна мышца на лице не дрогнет – конечно, ему не до скорби, он погружен в процесс психоанализа и построения лечения жены. В близком человеке он видит интересный случай для работы! Честное слово, не была б я болевым ЧС-ником – мне б на это смотреть было противнее, чем на сцены насилия.
Даже его безумная садистка-жена кажется мне человечнее почему-то. Вообще, безумие для меня вещь весьма относительная, как, видимо, и для Триера – его картина посвящена Андрею Тарковскому, и этим посвящением он, видимо, пытается сказать, что в героях «Зеркала» скрыто все то же самое.
Однако, сходства с Тарковским я не вижу. «Зеркало» несет идею вполне определенную, и провокацией не является.
А тут у меня ощущение, что этот фильм - некое самовозвеличивание режиссера над всем миром и над всеми. Мертвый Лис, тезисы «Хаос правит всем!», «Природа – церковь Сатаны» и, особенно «Все, что разум может представить – он может и осуществить» - чистой воды провокация.
Лично я могу представить все, что угодно.
Хотя, возможно, режиссер пытался доказать, что каждый из нас способен вот на такое. А человеку такого показывать нельзя. Ибо способен. Но лучше не знать об этом.
Образ мертвого выпотрошенного Лиса, произносящего фразу про хаос, конечно, впечатляет. Так и вспоминается Лис из Маленького Принца, несущий идею совершенно противоположную, даже можно сказать христианскую мораль. Впрочем, ненависть Триера к священникам никого уже не удивляет – они у него всегда предстают жалкими, глупыми и лицемерными.

Так о чем же этот фильм? О том, что никакие физические страдания не в силах заглушить душевные муки? Нет. Слишком просто. Чтобы ответить на этот вопрос – нужно совершить интроспекцию в творчество Триера начиная с 1996 года, когда появился его шедевр «Рассекая волны». Думаю, Вы, дорогие читатели, легко заметите, что каждое его кино – все жутче, жутче и жутче. Сначала опускающаяся от юности/невинности до порока Бесс Макнейл в «Рассекая волны», затем метаморфоза с Грейс, вначале являющейся чуть ли не примером христианского смирения в «Догвилле», потом Бьорк, поющая с петлей на шее в «Танцующей в темноте», теперь вот это. Женщина, хронологически олицетворяющая порок, месть, убийство, сатану. Такова инволюция женской природы в фильмах Триера.
Есть правило такое у православных – когда запретный плод перестает быть запретным – он перестает быть и сладким. И мы вовсе не начинаем относиться к запретам спокойнее, нет… Мы просто отправляемся на поиски других, более "сильнодействующих", еще пока запретных, и потому сладких плодов. И Триер в чем-то прав - нельзя проповедовать наивно-идеалистический взгляд на человека, а черные бездны души - замалчивать.
Вопрос только такой назревает – а дальше-то что, господин художник? ЧТО ДАЛЬШЕ?

Итог мой такой – пожалеть надо человека. Ну не может он ничего доброго и светлого снять. А там, где ты не можешь создать – ты должен разрушить. Такова, увы, противоречивая природа человека, тем более (и это важно!) талантливого человека. Наблюдательством тут не отделаешься. Поэтому рушит все, что пока еще не порушено. Альтернативы у него нет. Этакий Свидригайлов нашего времени. Прекрасный пример использования таланта во зло. Я даже не могу сказать, что это бездарно, глупо или банально. Это сделано-то «на уровне», если так можно сказать.

И Лис тут весьма в тему – ведь изначально говорящий Лис был у Экзюпери, и он нес в мир мораль вполне библейскую, Вы же помните. А этот возвещает: «Chaos reigns!».

Эпилог: Простите за сумбурный отзыв - после просмотра не могу спать вторую ночь. Мне очень жаль режиссера - это какой же Ад надо внутри себя носить чтобы такое снимать... Смотреть не рекомендую никому. Другие фильмы Триера - можно, этот - не стоит. Оно Вам надо?.. Единственное – мне очень жаль, что музыка Генделя у меня теперь вечно будет ассоциироваться с этим кошмаром…

---

Стихи

Собственно, стихи.

>>>

@@@
Замри и обрежься бумагой.
Придумай, ну что там – за дном?
Моя черно-белая радуга
Живет над твоим окном.

Придется простить и смириться.
Что – легче лимон прожевать?
Прожить все по нотам, по лицам…
Работа, еда и кровать.

Придется зажечь и обжечься.
Закрасить пробелы смолой.
Бросай в меня камни и вечность…
Я возвращаюсь домой.

@@@
Замерзший в пространстве смех…
Ты так жалеешь тех, кто не умеет смеяться.
Искать свое место, бояться остаться.
Смотреть черно-белые фильмы. Без голоса и без помех.

Может быть, эта точка – проекция земного шара…
Может быть – наоборот. И мы научимся, как дельфины
Чувствовать чужой ужас. Дрожать, как вода в графине,
Когда ты заходишь в комнату. Я становлюсь старым.

Когда ты читаешь сказки – твои слова оживают.
А я бабочек пришиваю. К картону на черную нитку.
Пожалуйста, пришли мне открытку.
Из тихого омута.
Я скучаю.

Измена
Обиды, вещи в ранце,
Но мы уже не в школе,
Всё, хватит реверансов –
Я выхожу из роли.
Помарки, опечатки –
Записка как осколок.
И сняв свои перчатки,
Я выхожу из роли.
Король, лакей, предатель –
Мне роли все постыли,
Я подбираю платье,
Твой взгляд прошел навылет.
Держать не хватит силы,
Закроюсь, словно веер,
Меня зовут Далила,
Я слушаю Кобейна.
Куда? Хоть на Камчатку.
Прощай, я все сказала.
Все, собирай манатки
И выходи из зала.
Мой гнев как анаболик,
Да, смерть – но половина,
Я выхожу из роли –
Я забираю сына.

Мгновение
Мгновение. Словно отпущенная стрела.
Сжимаешь в руках – и ничего не осталось.
Мгновение – это когда все зеркала
Так быстро и страшно меняют юность на старость.
Мгновение – вечности призрачная игра
В холодном пространстве летят и летят километры,
Мгновение…. Вот наше завтра – уже вчера
Из мельничных темных сердец разлетаются ветры.

@@@
Когда подолгу вглядываюсь в бездну,
Я чувствую себя марионеткой.
Захочет кукловод – и я исчезну…
Как брошенная вглубь воды монетка.

Я чувствую себя пустым сосудом,
Хранящим в глубине чужие мысли,
Когда я разучился верить в чудо,
Над черным небом облака нависли…

Когда я разучился помнить роли,
Я стал как пятый угол, но в квадрате…
Я, зверь домашний, вышвырнут на волю.
А оказалось, я привык по вате

Ходить, и повторять вслед за суфлером,
Мечтая о побеге, словно в шутку,
И каждый раз, в окошке видя скорый,
Я забываю выйти на минутку.

А оказалось, я остался между
Двух бездн. Итогов. Миражей. Паролей.
Я все сберег, отвергнув лишь надежду
На то, что сами мы – творцы историй.

---

Доступ к записи ограничен

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра