Философы подобны звездам – их свет кажется нам неярким потому что они высоко.
Френсис Бэкон
Лучше писать для себя и лишиться читателя, чем писать для читателя и лишиться себя.
С. Конолли
Крупные писатели - фонари, которые в мирное время освещают путь толковым прохожим, которые разбивают негодяи и на которых в революции вешают бестолковых.
В. Ключевский
Как сказал один литературный критик, поэт в России больше не больше чем поэт.
…Недавно я смотрела телепередачу, в коей был задан интересный вопрос: а должен ли деятель искусства брать на себя миссию, выходящую за рамки искусства? Или он должен просто создавать «литературное произведение», а читатель – дорисовывать его своим воображением?
Воображение, кстати, всегда действует сильнее реальности, ибо реальность однообразна и одинакова для всех, а воображение всегда индивидуально. Далее...Вопрос был навеян недавно произошедшим событием – смертью Александра Исаевича Солженицына. Почему-то все мои знакомые либо боготворят, либо ненавидят его. Наверно, подобное отношение можно приписать к признакам величия, ведь для искусства нет большего оскорбления, чем замечание типа: «Ну-у-у-у, в общем, миленько!»
Я не буду здесь давать каких-то оценок, восхищаться или негодовать, но одно я могу сказать точно: он был именно тем писателем, который не побоялся взять на себя, пафосно выражаясь, миссию пророка.
Солженицын не был уникален в своем жанре, есть еще один писатель, рассказывающий в своих книгах о жизни заключенных концлагерей, Варлам Шаламов. Талант Шаламова, вполне возможно не меньше, чем талант Солженицына… Но, вот в чем разница – последний взял на себя миссию пророчества, труд сделать выводы, а первый – нет. Рассказы Шаламова мне лично напоминают страшные картины. Каждый рассказ – зарисовка из жизни заключенных, показывающая ужас этой самой жизни. И… всё.
Они никуда не ведут… А Солженицын не побоялся указывать перспективу, учить со страниц своих книг. Не мне судить, насколько верной была та наука, но что-то внутри подсказывает – в главном Солженицын был прав. И он был прав, взяв на себя такую ношу, ношу писателя-пророка. Я знаю, что в нынешнем обществе с этим мало кто согласиться. Сегодня люди не любят чтобы их учили, а любят, чтобы удовлетворяли их потребности. И это относится ко всему и всем, к писателям, видно, тоже. Просто в супермаркетах удовлетворяют потребности человека в еде, а в библиотеках – в чтиве.
Должна ли быть такой литература?
…Знаете, наука, которой я занимаюсь, гласит: качество определяет потребитель. Не производитель или продавец решает, насколько качественный товар, а тот, кто этот товар потребляет. И если потребитель сказал, что это не хорошо, значит, это не хорошо.
Однако, вопреки своей науке я отвечу НЕТ на собственный вопрос…
Ибо подобный путь, путь потакания «спросу» (пусть даже если это не сманипулированный СМИ спрос, а всамомделишний) – ведет в тупик.
Когда-то Бунин написал в своих знаменитых «Окаянных днях» - «В русской литературе теперь только "гении". Изумительный урожай! Гений Брюсов, гений Горький, гений Игорь Северянин, Блок, Белый... Как тут быть спокойным, когда так легко и быстро можно выскочить в гении? И всякий норовит плечом пробиться вперед, ошеломить, обратить на себя внимание».
Тогда это было иронией.
Тогда.
А сейчас мне трагично читать это… Ибо тогда был «переурожай» гениев, а сейчас… нет ни одного.
Солженицын ушел от нас, а кто пришел? Кто подхватит теперь выпавшее из его рук знамя? И вообще, захочет ли кто-то еще взять на себя эту миссию?.. Ведь творить: это значит - выставлять из себя нечто, делать себя более пустым, более бедным и более ...любящим. (С) Фридрих Ницше.
А кто сегодня готов сделать себя более бедным?..
Я уж молчу про "более любящим"...
Сегодня Солженицын окончательно стал живым памятником. Памятником самому себе и последним памятником великой русской литературе, какою весь мир привык знать ее со второй половины XIX века и какою она, по-видимому, уже никогда не будет — властной, без тени улыбки говорящей «истину царям», толкующей о «последних» бытийных вопросах, о жизни, смерти, свободе.
И, сегодня можно по-разному к нему относиться, но, вот в чем ужас – он умер, а я лично не вижу того, КТО займет его место. Кто еще сегодня в русской литературе является столь же значимой фигурой? Есть ли такая фигура вообще? Когда погиб Пушкин - появился Лермонтов, потом Серебряный век... Всегда находились те, кто "поддерживал пульс" русской литературы. Пусть они спроили друг с другом, завидовали друг другу (например, Гумилев завидовал Блоку), низвергали друг друга (я как-то читала интереснейший дневник Блока, в котором он бросил фразу "Толстой и Достоевский - не боги!"), но они БЫЛИ.
Нет, я не собираюсь обзывать всех подряд конъюнктурщиками, хорошие авторы есть и сегодня – Петрушевская, например, Пелевин… Но это всё «не то». Писатель, не поднимающий в своем творчестве «вечные» вопросы, наверное, не сможет состояться в России как писатель. Как сказал мой любимый Хемингуэй, писатель, если он настоящий писатель, каждый день должен прикасаться к вечности или ощущать, что она проходит мимо него.
О Солженицыне многие не лучшего мнения, но… что делать с тем, что он ушел, а осталась пустота?