С-Р, часть 2.
Урбанизация скачет как конь, ненасытно сжирая всю дикость,
Все что древнее мобильника, все, что старее лохматого чертежа,
Мне б научиться бороться с собой, а не с совестью, с каменным ликом
В очередное безумие тело свое позволять погружать.
Я же нормальный. Примельканный житель хрущевок,
Ваш добродушный сосед с рюкзаком за сутулой спиной,
Мне карамельки дарили старушки, они же глядели из щелок
Старой подъездной двери, как я к девочке шел той весной.
Я же нормальный. Учился вот, правда, неважно,
Списывать - гордости много, а вникнуть - так мало мозгов,
Я просто жил, жарил блинчики, делал домашку,
Просто хотел, чтобы мама гордилась и не надрывалась как конь.
Так почему мне теперь от творящегося не срывает
Крышу под небо, не дико, не тошно, не зубодробительно зло?
Быть чьей-то вещью, подарком, нет взяткой, всученной за сваи
Нового дома, чужого, в котором гореть повезло?
Что от меня остается? Лишь космы седые по пояс?
Рыжими так и не стали. Нет цвета у глаз, там же вроде должна быть душа?
Как же я мог променять свои тело, и душу, и совесть
На упоительный приз - никогда ничего не решать?
Как же я мог наплевать на свое отражение в мире?
И на всех тех, кого сгреб катафалк твоей легкой рукой,
Ради меня, на словах, а на деле - по плану, что шире
Был моего понимания. Шахматный бог, древнегреческих мифов герой.
Да от тебя ж надо огнетушители ставить, двойным полукругом,
Нет, лучше полным, без риска, и все одновременно дергать,
Чтобы спасительной пеной залить обожженные руки,
Чтобы не слышать вот этого - ну-ка иди, ты замерзнешь,
И не увидеть в котельной откинутый край у домашнего пледа,
Словно открытую пасть всех росянок и всех мухоловок,
Чтоб не упасть. Как всегда. Не упасть в две зеленых вселенных
И не позволить себе оставаться обрубком, окурком, обломком.
Я же был целым. Я ездил в маршрутке с цветами,
Я покупал шоколад для девчонок и в детстве мечтал о собаке,
Только вот стал ею сам. Осторожней, ребята, с мечтами,
Может, и правда, не стоит гулять вам по Африкам мусорных баков?
В поисках годных окурков, спидов, недопитых бутылок?
Это все просто конфетки - страшнее зависеть от дрожи
Принятого поводка. Вечным стать провожатым носилок,
Что твоих близких уносят во чрева машин-неотложек.
Да, ты всегда себе сможешь и хочешь придумать причину -
Я волновался за мать, ей нельзя психовать - потому не буянил.
Я лишь хотел быть примерным ребенком, ответственным сыном,
Радостью учителей и не тряпкой в глазах каждой маленькой пьяни.
Став ей в своих. Но от этого можно успешно закрыться.
Даже не водкой. Себя убедить, что ты сам, что хотел нарываться,
И получил по заслугам, точнее по содранным крыльям,
Сразу обоим - по шраму и собственной воле. Сдаваться
В принципе, даже легко, надо только не думать в моменте,
Быть сразу всем и ничем, отключать громкий звук у подлюки-сознанья,
И вот тогда может даже приятно смотреть, как герой киноленты
Всех за тебя раскидал, раскромсал, защитил, отомстил и свершил наказание.
Можно забыть, каково это - сопротивляться, слова "не хочу" и "не надо",
Как это - быть человеком, живым, а не куклой у ног господина,
Можно принять свои нитки за тросы, страховку, канаты,
В общем, разве плоха будет цепь, если нет середины?
Только вот где же цена? Где же этот грабительский ценник?
Нет его тоже, смотрите, он не существует, не виден,
Если точнее - он - не договор о кредите,
И не услуга, не вещь и не верность в граните.
Он - это ты. Он - отказ от способности быть и
Подпись узлами на крепкой невидимой нити,
Что воедино спаяет тебя с тем, кто руководит и
Тащит приказами в светлое будущее в камере пыток.